Стала робкой душа и понурой,
износив свою шкуру до дыр.
Я кажусь себе лишней фигурой
в этом мире дешёвых проныр.
И всё чаще гляжу я под ноги -
нет доверия к шаткой земле,
и все реже смешные итоги
долгих лет подбиваю в уме.
Привыкаю дышать в одиночку,
умолчания больше люблю,
и, кропая за строчкою строчку,
о судьбе их почти не скорблю.
Все роднее мне небо над крышей
моей ветхозаветной избы,
и все ближе, и ближе, и ближе
звук Архангельской слышен трубы.