Среди бессонниц, полуночных чертежей,
она мной не рассматривалась вовсе.
Не миловидна. Да к тому же в осень,
не к месту предаваться нежным чувствам.
Плюс этот край, по перспективности мужей,
мог превзойти мирок киноискусства
(по крайней мере, в прошлый век сторицей).
Вон есть полярники на третьем этаже,
пусть им и снится.
С одним из них (не важно с кем: хоть с рыжим)
пусть катит по чугунке на Камчатку.
В бобровой шубе; в мной подброшенных перчатках
к парадной её выцветшего дома.
И пусть простит, что ничего не вышло.
И пусть простится в следующий вторник,
но издали: формально, ненавязчиво.
И пусть там, суки, заведут себе овчарку,
и будут счастливы.
Здесь в городке, лишенном всех событий,
её отъезд покажется великим.
И будет ночь. И, вероятно, будет ливень
с которым я соперничать не стану.
Да, я запрусь, и никуда не выйду.
Пусть едет с ним на чёртов полустанок.
Меня же не покинет, как когда-то,
предчувствие, что для больших открытий,
любовь чревата.
Нет, благо, что сегодня лишь суббота.
Я дважды к четырём ломал перо,
узнав, что к полукреслу от бюро
количество больших шагов непарно.
Ведь вон как всё устроено у Бога:
откройся ей, скажи в конце концов ей правду...
Но... там полярник, вероятно, будет,
возиться с пуговицей брюк у гардероба
вплотную подойдя к моей Гертруде.