Отступаешь как дышишь – размеренно, по шажку.
Так, в замедленной съемке, расходятся прочь коты,
расхотевшие драться, – по-прежнему начеку,
но уже унимая встопорщенные хвосты.
Так к дверям подвигается боком усталый гость –
на хозяйские речи учтиво мычит в ответ,
а душа его дома, повесила плащ на гвоздь
и на маленькой кухне затеплила рыжий свет.
И спешить вроде некуда – а говорят, пора,
не вернуться навеки – так подзавести часы.
Там, откуда уходишь, заводится детвора,
длиннокрылые птицы, простые ничьи-то псы.
Твой разрозненный скарб им на растерзанье дан –
набегут и растащат, крича, вереща, грызя…
Будто собранный наживо фибровый чемодан
по дороге раскрылся – а вещи собрать нельзя:
их потом подберут и заставят лежать рядком,
унесут продавать отдыхающим за гроши –
и они задохнутся, стреноженные песком,
пассажиры в ракушках, отставшие от души.
Отступаешь как помнишь – в холодной твоей воде,
чем от берега дальше, тем ярче глубинный свет.
Поначалу возьмутся окликивать – эй, ты где? –
а потом попривыкнут, как будто тебя и нет,
привезут чернозем, понатыкают города,
именуя долиной твоё нежилое дно.
… Отступаешь как море: надолго – не навсегда,
потому что оно возвращается всё равно.