* * *
в каком-то парке, летнего числа
гуляют люди, людям нет числа.
они в фонтаны денежку швыряют
наверное, для пользы – не со зла.
но рыбам золотым какая польза
от сыплющихся в воду пятаков?
и глядя на двуногих дураков –
разморенных жарой, вуалехвостых,
ждут, не дождутся вечера, когда
смыкают губы парковые розы,
и тёмная вода
им крутит диафильмы:
лица, лица
людей
и ни одно не повторится –
никто не возвращается сюда.
* * *
говорят чтоб добыть золотого тунца
из булата нужна острога
наготове держать острогу на ночном берегу
и о родине песни взволнованным голосом петь
всё о родине: пыльной полыни невнятная речь
полустанков громоздкое эхо фантомы товарняков
и смородины вечно темны с поволокой глаза
и старуха в ладонях землистое прячет лицо
это родина всё
ни червленого золота ни бирюзы
над булатной водой по оврагам под пляски волков
пой взволнованным голосом пой
и увидишь как бухта наполнится всплесками сильных хвостов
прибывают безмолвные толпы тунцов
на певца посмотреть
от боков и от спин золотых будет застить глаза
наготове держи острогу
* * *
спилили старый кипарис.
собрат его зеленый
посматривает сверху вниз
немного удивленно.
зачем тянулся вверх,
шумел, страдал, любил
каких-то триста лет..
вжик-вжик и…нет.
склонится выпивший турист
над спилом кипариса,
всю кипарисовую жизнь
на лад людской домыслит.
бормочет красное лицо
над смертью деревянной:
вот – сталинградское кольцо,
а вот – садовое кольцо
и безымянное кольцо.
как у меня на безымянном.