Шелест гальки под мягкими сапогами,
твой оживший портрет в камышовой раме –
наклонись над моей красотою, Гамлет, я скажу тебе, чем исцеляют раны: как врачуют смещённые переломы, как ожоги разглаживают бесследно. Дай мне полюбоваться тобой в поклоне, вечно мой, мой единственный, мой последний... Говорил, что построишь прекрасный город, дав ему моё имя... – такая шутка! – наклонись над моим бестолковым горем, над печальным протестом, хрустальным шумом.
Был таинственней платины, твёрже стали,
а потом оказалось – мы все из глины,
да и от самоцветной мечты остались только сизые цветики розмарина – его вкус, что так схож с монастырским хлебом, с обескровленных губ я стереть не смею. Разлетаются скалы и ранят небо в тридевятом аду моего посмертья. Здесь подлунная правда ясна без света – кровоточит и памятью душу грузит. Под литыми колёсами этикета умер пряничный домик моих иллюзий, став подломленной ивою, мокрым местом, депрессивного мифа катучей ватой... – у того, кто болеет тяжёлой местью, ни фиалок, ни крови на блажь не хватит.
Нам уже не считать ни года, ни звёзды,
нам с тобою не спать, наш эдем разграблен.
Чёрный врач запретил мне открытый воздух и тепло твоей кожи, и сладость яблок. Наклонись серебром со смещённым центром над моей несвободой, над алой лентой: сорок тысяч пройдут дребезжащей цепью, растворяясь в тумане моей легенды – ты останешься солнцем, сердечным боем, моей вечною жизнью под тёмным илом. Мальчик мой, наклонись над моей любовью, пока сталь твою нежность не остудила.
Мягкий шелест всё дальше. В меня углами колко входит бессмертие. Именное.
Облака так спокойно плывут над гладью
чёрных вод, опрокинутых надо мною.
2016