Столько времени прожито. Где же ты, старый друг?
Одноглазый старик разучился считать до двух,
Чёрт бы с ним, всё как было – ещё непроглядны ночи,
Дни – всё так же светлы, перекрёстны – огни дорог.
Но подумать тебя – не сумел, вспоминал – не смог.
Это значит, отныне мы оба поодиночке.
Едкий смог превращает перья мои в антрацит,
Ни взлететь, ни согреться, ни до весны дожить,
Ни тебе присниться.
Знаю, крылья твои белы, но полёт высок –
Почернев, силуэт против солнца висит крестом,
между небом и небом – распятой лучами птицей.
Мне б, как раньше, скрестить с тобою клинки дорог,
Стать в ночи столь же серым, лечь на твоё крыло
И сплестись воедино, в разум, в усталой неге.
Только утро раскрасит нас – от одного до двух,
Измельчит в чёрный камень да белый пух...
Просыпаюсь – под боком лишь снег, ничего, кроме снега,
Сам же белый – от инея. Друже, послушай знак,
Не летай, не сгорай, распят. Ты не думал, а я не знал,
Что не зря болит на погоду старая память –
Все легенды стареют, и мы вместе с ними умрём,
Мир останется прежним, высветлит окоём,
Просто мы им забудемся и – не станем.
Рагнарёк подступит неслышно – ленивый зверь.
У обломков ворот павшего царства Хель
Поприветствует нас последний бесславный воин.
Но пока перекрёстки тенью твоей манят,
Но пока старик не считает нас до нуля,
Страшно, Хугин, что ты не увидишь, а я – не вспомню.