Я в ожиданье близкой зимней стужи,
Когда кристалик инея иглист,
И осенью гляжу, как в омут в лужу,
Где спит на дне кленовый, жёлтый лист.
И вот в саду, на лавочке прогретой,
Мы ждём исхода пасмурных ночей.
Пройдёт зима, потом пройдёт и лето,
И вот он лист оторванный, ничей.
Он так на те, висящие похожий,
Плывёт по луже величав и чист,
Но почему-то он других дороже,
Конкретно этот, утонувший лист.
Ах эти дни, душевная отрава,
Горит берёза - жёлтая свеча,
Плывёт по саду осень, словно пава,
ДарУя шаль с роскошного плеча.
... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...
Глист
И было так всегда, от века к веку,
Листва опала, дождь едрёна мать,
А глист ползёт и ищет человека,
Ему ведь надо где-то зимовать.
Ползёт с трудом, канавой подзаборной,
По мокрым веткам, старым корешкам,
Он и с рожденья был таким упорным,
Когда блуждал вслепую по кишкам.
Он перенёс разлуку с жопой стойко,
Теперь вперёд, и только лишь вперёд,
Потом его из норки землеройка,
В суровый час безвыходный сожрёт.
Всё это жизнь, она ручьём осенним,
Журчит не замечая ни черта,
И мог бы бомж, пожалуй, стать спасеньем,
И домом для несчатного глиста.
Но не судьба. Пока бомжи в помойке,
Искали пропитанье на обед,
Глиста коварно съела землеройка,
Мир так жесток к глистам, и полон бед.
Вот бомж идёт по мокрому перрону,
А глист внутри не ведает беды,
Но вот один глоток одеколона,
И всё, глисту совсем не до еды.
Ну что ж бомжы, глиста вы не корите,
Из жопы выпал лентою кружа,
Прощай навек очередной носитель,
Непросто жить в кишечнике бомжа.