Утопленная в объятиях лохмотьев – лоскуты старой ткани ее щекочут ветра,
Она – пьющая жизнь на вершине ветхой серебряной башни,
Что пустила корни у подножия сна.
Небесная нить стянула узлы на слабеющих пальцах, сердцевину тлена впитала гроза.
Треск; рвущийся крик, немые страдания в слепом поклонении,
Шепот мириад голосов обрамляет стезю запрещенных учений.
Все выше и глубже она погружается в дремотную краску забвения,
Мерцает звездой в тишине, воплотив в себе лик всеразрушения.
Кряжистый остов бестелесной основы
Устремляется в небо, пламенея от злобы,
И, напоенный волей мертвых вешних просторов,
Бороздит пустыри ненавистных чертогов.
Она – молох, коснувшийся заповедного моря,
Всколыхнув мягкий шорох, вздыбив волны,
Запятнав чистый саван червивой землей,
Сменивший фату на согбенность с клюкой.
Вырви леса с корнями, застынь средь убывающих лун,
Где сознание, клетка в источнике молний,
Как горло, пронзенное ржавым гвоздем.
Летящая в облаках, освещенная чадом грязных алмазов,
Слепящая синева – незыблемый трон пустующих залов,
Взойдя, готова упасть и разбиться в дурмане, растворенная властью,
Дно колодцев – ее чернота, гортань небосводов, оскверненная ядом.
Острые камни мышиного цвета осыплются с лиц увядающих лун,
И облачный пол низвергнется в реки, под фундаментом склепа найдя глубину.
Все ниже и глубже вперед, вгрызаясь в минуты последнего рвения,
Гниющее тело восходит на свой пьедестал в бельме исступления.
И клочья души в молчаливом смирении
Поглощаются теплым жемчужным свечением
26.09.2014