Захожу в читальню.
Дайте – говорю – что-нибудь почитать.
Отвечают: мы тут не вам чета –
что-нибудь не читаем,
всякое разное, что ни попадя,
и книги невеждам не выдаём.
А у самих – окна в копоти,
и грязи по самое ё-моё.
Хоть полы бы помыли, что ли…
Спрашиваю:
– Где тут у вас,
в вашей вечерней школе,
ведро и швабра? И лучше бы даже с тряпкой.
Можно, я тут у вас приберусь?
Отвечают с презрением: – Ну и гусь!
Позовите ему уборщицу тётю Варю.
Тут я бледнею, туплю и злюсь –
делаю напоказ нелепую харю –
даже не харю уже, а харищу –
и говорю им: – меня, гуся,
Сельма Лагерлёф прислала, товарищи:
просила выучить читать по складам,
приобщить к просвещению и его плодам,
помочь отличить Джойса от Чейза,
и Драйзера от Друзя.
А я вам пока помою полы,
вымету все углы,
и стёкла почищу, чтоб было хоть что-то видно.
Сделали вид, что противно им и обидно.
А лица у всех – как у Бродского на вручении Нобли:
пафос и элитарность, но вместо шёпота – вопли.
Гляжу на них, на начитанных, и думаю себе: – во, блин,
обломно зашёл я за книжкой...
Всё-таки вымыл я им полы,
наслушался порицаний и всякой прочей хулы,
вернул тёте Варе швабру, и тряпку, и хлорную «Белизну».
Насилу потом от них улизнул.
Так и не выдали мне на руки печатных изданий,
теперь вот в дверях стою
и думаю: не по Сеньке шапка, не по июню сани,
пусть ихние книжки читают сами.
Придётся писать свою.