Он вдруг сбивает настрой и ритм,
и говорит, будто с кем-то спорит,
нет, я не то, что я говорил,
я, говорит, холодное море,
я, говорит, его дно и сон,
льдина, зажатая в рёбрах комнат,
я, говорит, ледяной песок,
тот, что следов и тепла не помнит.
Он перекручивает слова, перебирает, всё глубже прячет,
он никого не желает звать, да и не может уже иначе,
нет, я не тот уже, — говорит, — лучше открой шире дверь, окно ли, —
крик, заведённый за материк, это не крик уже — всхлип, не боле.
Если идти по одной реке,
выйдешь однажды к её истоку,
если смотреть на столетний кедр –
долго смотреть –
то услышишь много,
просто молчи, затворив уста,
всё, что тревожит, оставь в покое,
просто иди по воде, и там
стань хоть на время волной, водою.
Всё перемелет усталый век, всё растворит в себе, всё закрутит,
но всё равно будет тот же снег, даже когда нас с тобой не будет,
но всё равно будет тот же свет тех же планет, что скользит и тает…
Был ли когда-то я морем?
Нет…
Буду ли тёплым опять?
Не знаю.