В пачке лишь одна сигарета.
Мне сказали, что всё хорошо.
Без помех, совершенно секретно
я пописал за гаражом.
Вертикальным лучом согретый,
я стою, на клён опершись,
и докуриваю сигарету,
одноразовую, словно жизнь.
Я растерян: я так старался
быть собой, что себя потерял.
В межгаражнокленовом пространстве
созерцаю кусок бытия.
Это город: в небе ни утки,
звонко лают железные псы.
Клён, от судорог вечной сутолоки,
милый клён, сохрани и спаси.
Оттого ли, что в страсти робок,
оттого ли, что просто лень,
я не делал татуировок
на прохладной коже твоей.
Не выкручивал на рогатки
я твоих музыкальных рук…
Стал утёнок лебедем гадким,
с лебедихой своей стал груб.
Завсегдатай трактира жизни,
бил посуду, кричал стихи.
Малохольнее стал, капризней.
О, как ветви твои тихи!..
А! гараж, ты ещё зелёный!
Много, много утекло мочи.
Знай, козлом обернулся козлёнок,
что бодал головой мячи.
Вспомни, вспомни футбольное танго,
как служил ты вместо ворот…
Жизнь моя прогремела жестянкой
колдо(ё)бинами дорог.
С карандашных вопил деревьев
соловьём бумажных скорбей.
Настоящих понюхал – сдрейфил,
как зашуганный воробей.
Я кривлялся в различных позах
и на дню менял сотни шкур…
Я сломаю графитовый посох.
И чернильное море сожгу.