- Я был на пороге. Я был вовне
и извне я тоже был.
Я пил мировую в любой войне,
свободен и легкокрыл.
С балкона был виден залив и луг
в кармане хмельного дня.
Я был Одиссеем. Я верил в лук,
и лук мой верил в меня.
Лети, стрела! Догоняй, стрела!
Кто спрятался - не герой.
И за углом подбери меня -
я полечу с тобой.
И за углом подожди меня -
я ведь тебя пустил.
Сквозь замутнённые времена
дай мне увидеть быль:
там, за углом, где стоит трамвай,
я знаю, - трава и ров,
Троя в объятьях спартанских стай,
Спарта в хламиде вдов;
через бетон проплыву дельфином,
морем взорвутся стёкла -
из всех отражений моя Афина
глядит на меня, синеокая.
Корабль - в бурю, душа - ко дну.
Хайре, партенос, хайр!
Я был Одиссеем. Я выбрал одну
из шедших мне Навсикай.
И горное соло сменялось на
разбитый о скалы хор
всех недолюбленных мной наяд...
Думаешь, это вздор?
Думаешь, не было тишины,
разбавленной льдом сирен,
и подвигов не было, и войны
на фоне троянских стен?
Я был Одиссеем, милая! Был!
Я видел, как плакал малыш Ахилл,
скучала по скрипу моих ветрил
Итака... как же я долго плыл!
Пой, Пенелопа, плети со мной
мнемодию ночи вспять...
- Конечно, я верю тебе, родной.
Ложись. Через час вставать.