Дмитрий с Татьяной и маленькой дочкой поселились в селе Новорусановка Спасского района (ныне Чкаловского), где у них родится ещё одиннадцать детей. Пятеро умрут ещё в младенческом возрасте, а жизнями Анастасии, Георгия, Александра, Нины, Евдокии и Матвея по- разному распорядится судьба...Нина умрёт в возрасте девяти лет от воспаления лёгких...
Александр, с детства мечтавший стать летчиком, блестяще окончит летное училище. Во время Великой Отечественной войны погибнет в первый свой боевой вылет...
Георгий уедет жить в Москву, где его покорит Большой театр. Он станет заядлым театралом. Об одной истории в театре он написал сестре Таисии в своём письме: "... Ты, наверное, помнишь про мои проблемы с глазами, моргаю часто, как будто мне слёз не хватает, и глаза сохнут... Недавно на представлении в Большом театре я увидел необычайно красивую женщину, в платье с чудесным декольте и с первого взгляда влюбился в неё... Не в силах отвести от неё восторженного взгляда, подошёл к прекрасной незнакомке, желая вдохнуть её аромат, при этом часто и "неприлично" моргая... Дама сочла мои знаки внимания верхом непристойности, подошла, (а у меня в этот момент перехватило дыхание от счастья), и с размаха влепила мне пощёчину, потом с гордостью посмотрела на рядом стоящего в недоумении престарелого кавалера. Я тёр свою щёку, постепенно понимая за
что... Потом ночь бродил по набережной Москвы и смеялся, представляя, что подумала столь прекрасная дама о моих подмигиваниях, а уж что подумал её престарелый ухажёр!.."
Анастасию все звали Тасей. Она была красива и статна, с железной волей и сильным характером. В 1920 году Тася вышла замуж за Аболя Владимира Ивановича, уроженца Волконской волости, Вишневского уезда, лютеранского вероисповедания. Владимир долго добивался благосклонности любимой, чтобы жениться на Анастасии он принял православную веру и попросил её руки.Через год, 21 июня 1921 года у них родилась дочь Людмила. Владимир Иванович всю жизнь проработал в банковской системе Владивостока... В 1938 году его репрессировали как врага народа. Таисия одна воспитывала дочь Людмилу, замуж так и не вышла.Людмила закончила медицинский институт и уехала жить на Камчатку, где проработала стоматологом.
Матвей родился 16 ноября 1903 года в селе Новорусановка Иманского района. Всю жизнь проработал бухгалтером, женился на Красновой Марии Дмитриевне, уроженке Пензенской губернии, 1907 года рождения. Родилось у них пять детей: Юра, Игорь, Нина, Наташа и Оля.
20 марта 1910 года последним ребёнком в семье Дмитрия и Татьяны родилась дочь Клавдия, моя бабушка, после рождения которой они переехали жить во Владивосток.
В 1910 году город Владивосток за пятидесятилетнее существование приобрёл узнаваемый для современных горожан облик. Город интенсивно строился. Кипела культурная жизнь: при полном аншлаге прошёл концерт Анастасии Вяльцевой, на гастролях побывала знаменитая Комиссаржевская, работал цирк, издавались газеты. "Общество изучения Амурского края" проводило исследовательские работы. Подполковник Владимир Клавдиевич Арсеньев уже совершил несколько экспедиций по Уссурийскому краю и писал книги по дневниковым записям о своих удивительных путешествиях... Спустя 60 лет эти книги мы будем читать вслух на семейных вечерах…
3 марта 1917 года во Владивосток пришло известие об отречении от престола Николая Второго. Для простых горожан жизнь текла своим чередом, хотя уже казалось всем, что в воздухе, пахнущем морем, сгущаются тучи, как предвестники чего-то страшного, неотвратимого...
Город всё более поглощали революционные настроения. Клава ходила в школу, где революционно настроенный учитель на уроках по богословию, вместо "Отче наш", ловко скручивая и раскручивая фигу из трёх пальцев, стучал костяшками рук по столу, демонстрируя лягушку и приговаривал: " Прыг, лягушка по дорожке, скачет, вытянумши ножки..."Много позже Клава скажет: " Был бы этот поп более серьёзным, я бы хоть в Бога верила, а так ни в коммунизм, ни в Сталина, ни в чёрта!"
Босоногие ребятишки бегали по улицам смотреть на иностранцев. Клава часто вспоминала: " Кого только не было в то время в городе! Американцы, японцы, англичане... но нас интересовали всегда шотландцы. Было забавно смотреть, как мужики, одев клетчатые юбки, в матросских шапочках, важно шагают по мостовой. А больше всего нас занимало, есть ли у них под юбками трусы. Мы залазили под лестницы и трапы, сидели там часами, спорили и ждали появления шотландцев"...
5 апреля 1918 года во Владивосток высадился японский десант. «В этот день японцы огромной шеренгой выстроились вдоль Светланской улицы спиной к морю, а напротив них лицом к морю - американцы. Мы с ребятами шныряли меж них, японцы казались нам низенькими и кривоногими, а американские матросы - настоящими красавцами, высокими и стройными». Это был день, ставший решающим в развязывании гражданской войны на Дальнем Востоке.
А по улицам так же теснились мелкие лавки китайских и корейских торговцев, жители города приходили на рыбный рынок, где продавалась жирная тихоокеанская сельдь, стояли огромные дубовые бочки с солёными головами, тушками и икрой красной рыбы, прямо с судов продавались только что пойманные крабы по самой дешевой цене рынка. Камбалу ловили и ели только китайцы и корейцы - русские ею брезговали. Дети бегали за ягодой в район Второй Речки, где в изобилии росли лимонник, дикий виноград, шиповник, там же собирали грибы, орехи, ловили рыбу..
Семья жила небогато. Дмитрий работал в порту. Татьяна Степановна - прачкой, ночами подрабатывала швеёй. Питались в основном различной рыбой и крабами. Из голов лососевых рыб Татьяна готовила вкусный «кандёр», она всегда могла что-то вкусное придумать из рыбы и свежих овощей, что за копейки покупали в лавках у корейцев и китайцев. Детей Татьяна Степановна обшивала тоже сама на швейной зингеровской машинке, порой комбинируя одежду из лоскутов, оставшихся от отрезов тканей клиентов.
***
... Бабушка Клава учила и меня на ней шить и всё время приговаривала, когда я за неё бралась: " Осторожно, машинка легендарная!"... Помню, как она долго перешивала мне платье, изнуряя частыми примерками, потом строчила на машинке, что-то вспарывала, опять строчила... В конце концов бабушка торжественно одела на меня это платье и трогательно сказала:
"Береги его!" - В этот же вечер я в лоскуты порвала подол, когда перелазила в нём через забор с мальчишками. Я боялась идти домой, а когда заявилась, бабушка в сердцах сказала: " Ну и ходи в штанах, как ходила!..
***
В 1925 году на Дальнем Востоке стало вводиться всеобщее начальное образование, а пятнадцатилетняя Клава уже заканчивала учебу. Образование ей дали люди, у которых работала мать Клавы, обстирывая и обшивая семью хозяев.
В это время Клава выступает в театральной труппе, мечтает стать врачом, хотя её уговаривают остаться в труппе и даже отправить учиться театральному искусству в Петербург. Клавдия стала красивой девушкой с толстой русой косой до пояса, кудрявыми локонами у висков, блеском в ясных голубых глазах и жаждой удивительных приключений, навеянной рассказами отца ...
Была у неё и ещё одна большая тайная мечта: отправиться в кругосветное плавание. Она просиживала долгие часы на берегу бухты, взглядом провожая уходящие в море суда, устраивала себе тренировки по плаванию, и в шестнадцать лет уже неоднократно переплывала бухту Золотой Рог. Во время одного из таких заплывов, Клаве судорогой свело ногу, и она стала тонуть. Её спасли моряки английского судна, где напоили горячим чаем, потом на шлюпке доставили до берега.
Получив специальность фельдшера, Клава с 1928 по 1934 годы ходила в море на судах торгового флота, работая по специальности. В 1934 году она устроилась на судно-краболов берегового рыбного промысла. В 1937 году устраивается медработником в поликлинику ОблПартАктива. Её направляют в командировки на пограничные заставы в Хасанском районе. Здесь она и познакомилась со своим будущим мужем.
***
По побережью залива Петра Великого от мыса Клерка до мыса Гамова в начале восьмидесятых годов двадцатого века ещё можно было встретить развалины старых застав, где служили казаки, а потом красноармейцы на охране границ. Полуразрушенные стены застав и казарм - памятники былой славы пограничников, смотрели на меня голубым небом в оконных проёмах, словно напоминая: "где-то здесь служил твой дед"...
***
Четырнадцатилетний казак Коля Солоденников, родом из Ростовской области, уже владел саблей, наравне со взрослыми воевал в Первую Мировую войну с германцами в сухопутных войсках.В 1914 году он был ранен и лежал в госпитале, который посетил Император Николай Второй со своей супругой Александрой. (По рассказам бабушки, сам царь Николай вручил молодому бойцу Георгиевский крест).
- Солоденников Николай Ильич награждается Георгиевским крестом четвёртой степени за отвагу при штурме неприятельского укрепления, так как первый вошёл в оное...
Вид царя с супругой, его речь о награждении смутили подростка.
- Да за что ж мне награда такая великая? Я просто бегаю шибко быстро, - растеряно ответил Коля.
- Вот за то, что ты первый добежал и не побоялся немца, высокая награда тебе!
Николай прошёл всю Первую мировую войну, был удостоен награды - Золотая шашка, а позже присоединился к Народно-революционной армии, преодолев путь от Читы до Владивостока, под командованием В.К. Блюхера. Участвовал в боях за Волочаевскую сопку 5-14 февраля 1922 года, за что был награждён орденом "Боевого Красного Знамени". После победы над интервентами и белогвардейцами остался служить на Дальневосточной границе…
...Клава шла по берегу моря, слушая шум прибоя. Вдали послышался стук копыт, но девушка не обращала на него никакого внимания, уставшая от работы и бессонницы. Она отдыхала, наслаждаясь мягким шелестом набегающих на гальку волн. Всадник приблизился, но Клава не оглянулась. Это был начальник заставы, где она ночью дежурила.
Николай Солоденников - двухметровый красавец, с тёмно-карими глазами, бездонными, с чертовскими огоньками. Часто на праздниках Клава любовалась его пляской под гармонь с шашкой - ног не видать, только блеск металла! А как он на коне скакал! Никто на заставе так не мог! Клава почувствовала, что краснеет...
- Садитесь на коня, Клавдия Дмитриевна, довезу.
- Спасибо, Николай Ильич, только я пешком. Босой по морскому берегу хорошо идти, ноги отдыхают, - ответила Клава, пряча лицо под косынкой.
- На коне ноги ещё лучше отдыхают, - сказал Николай, схватил Клаву одной рукой и ловко усадил её в седло перед собой.
- Вы ж, Клавдия Дмитриевна, ухажеров своих то ведром, то коромыслом охаживаете, не подступиться в открытом бою. А красному командиру не гоже при своих подчинённых по спине ведёрком получать, даже от самой прекрасной дамы на свете! Вот я и решил брать крепость за линией фронта, штурмом и непременно на коне!
Николай с первого взгляда влюбился в Клаву, в тот момент, когда увидел её необычные голубые глаза с золотыми искрами, расходящимися от зрачка солнечными лучиками, как ему показалось, на голубом небе... Когда Клава смеялась, глаза её преображались, и золотые лучи плясали солнечными зайчиками....
А Клава слушала его с замиранием сердца. " Что же делать? -думала она, - и взгляда от него не оторвать, и снится чуть ли не каждую ночь, как на этой заставе увидела его, так и пропала..." Она чувствовала его горячее дыхание на шее, всё сильнее прижимаясь спиной к его могучей груди. "Он любит меня!!!", - Клава была счастлива.
Они поженились 16 апреля 1937 года. Это было самое чудесное время в их жизни, несколько месяцев безграничного счастья. Коля учил её верховой езде, когда в свободное время они на лошадях удалялись на Хасанские разнотравные луга. Свобода, ветер, шум моря, пахучие травы и луговые цветы в эти часы были их домом и постелью. В 1938 году у Клавы и Николая родилась дочь Лариса. В это время Колю повышают по службе и переводят во Владивосток. Так Клава опять оказалась в родном городе...
Но город был неузнаваем... Не было уже того уютного, дающего невидимую защиту, детского мира. В стране процветал террор. В кровавую мясорубку мракобесия попадают невинные люди, крестьяне, интеллигенция, военные, старожилы Владивостока, оставшиеся в городе в надежде на новую экономическую политику. Повсюду проводятся массовые аресты, чёрные автомобили - воронки, наводят ужас на горожан. Клава поняла, что её родной город стал крупномасштабным пересылочным пунктом для репрессированных граждан страны. Ей было страшно…
Она работала акушеркой в городском роддоме и часто потом часто вспоминала это ужасное время:
" Ко мне привозили много женщин с этапа, я принимала у них роды, очень жаль было, горемычных, гонимых на смерть. Я старалась всячески облегчить их участь: то бельё нижнее суну в одеяльце, то кусок рыбы или хлеба… Делать это категорически запрещалось - общение с врагами народа приравнивалось к государственной измене, нельзя было даже призвать на помощь кого-нибудь из персонала, так как могли и на тебя написать донос. И я видела, как нянечки нашего роддома, то и дело подкармливали рожениц, рискуя и своей судьбой. Ослабшие, голодные, избитые и униженные наши женщины каким-то немыслимым образом сохраняли беременность и рожали детей! Как- то привезли крестьянку. У неё была большая семья, колхоз голодал, и она с детьми после сбора урожая пошла подкопать мороженной картошки. Арестовали её мужа, её, а всех одиннадцать детей разбросали по детским домам. Женщина родила девочку, которую тут же забрали, а женщину, у которой давно не осталось слёз, отправили дальше по этапу... А меня в это время просто душил страх за Колю и Ларису..."
В 1939 году Николай получил приказ прибыть в Приморское управление НКВД, что располагалось в здании коммерческого училища.
- Коля! Тебя арестуют! - Клава кричала и плакала, удерживая в руках гимнастёрку Николая, - Я разговаривала с женами офицеров, оттуда никто не возвращается! Неужели ты не понимаешь, что занял здесь во Владивостоке чьё-то место и на тебя написали донос, чтобы его освободить? Тебя объявят врагом народа или ещё что-нибудь придумают!
-Не ходи, давай возьмём Лору и уедем в тайгу, где никого нет! Прошу тебя!
-Клава! Но разве я похож на врага народа? И, пожалуйста, прекрати свои крамольные речи! - он ласково улыбнулся ей.
- Коля! Никто не похож! Но тысячами людей перевозят на Сахалин и Колыму... А, говорят, ещё и расстреливают...
- Ничего, Клавушка, со мной не случится! Я военный, у меня приказ, - он помолчал,- ну, если вдруг сегодня не вернусь, бери Ларису и уезжайте подальше, обо мне не думай...
Николай прекрасно понимал, чем грозит ему вызов в НКВД. Многие его сослуживцы и боевые товарищи так и не вернулись из этих стен. Он старался успокоить Клаву, прекрасно понимая, что может это их последний разговор. Но, следовал приказу, будь, что будет!
... Николай постучал в дверь кабинета.
- Войдите, - он услышал сухой казённый голос, - Солоденников Николай Ильич?
- Так точно!
- Присядьте, Солоденников. Вам предъявляется обвинение в сотрудничестве с японо-германской разведкой. Вы ведь на границе служили?
- Так точно, начальником заставы! - отчеканил Николай.
- Ну, так вот вам, гражданин Солоденников листок бумаги, напишите, как, где и когда вы начали работать на империалистов. А может, это началось ещё в Первую мировую?
- Здесь какая-то ошибка, товарищ следователь! Я освобождал Приморье, у меня Орден Боевого Красного Знамени! Я воевал в армии Блюхера!
- У нас ошибок не бывает! Вы шпион и враг народа! Да и Блюхер ваш тоже! Пишите признание, раскаяние облегчит участь, хотя, за такие преступления перед Родиной Вас всё равно расстреляют!
" Как может эта тыловая крыса обвинять меня, боевого офицера, в каком-то шпионаже!" - Николай не мог поверить в эту чепуху! Эх, шашкой бы эту мразь! Притаился в тылу, вражина!" - внутри у него всё задрожало от негодования, он почувствовал прилив крови к лицу и лихорадочно шарил глазами по письменному столу следователя. Вдруг на глаза попался мраморный настольный прибор. Схватив его, он, не владея собой, бросился на следователя.
- Я покажу тебе, гад, японскую разведку! - скрипя зубами от ярости, прохрипел Николай, обрушивая весь свой гнев с прибором на голову предателя... Проворный служитель НКВД, увернувшись от смертельного удара, успел нажать тревожную кнопку. В кабинет ворвалась охрана и, сломив яростное сопротивление Николая, стали жестоко избивать его.
- Бейте, бейте эту сволочь, пока не сдохнет! – визгливо кричал следователь…
От отчаяния и беспомощности Николай только рычал и скрипел зубами, не чувствуя боли. Избиение продолжалось бесконечно долго, до тех пор, пока он не потерял сознание, и, проваливаясь в небытие, мысленно попрощался с Клавой и дочерью: "Лишь бы они спаслись..."
Бесчувственное окровавленное тело четверо охранников забросили на третий ярус нар в тесной камере переполненной тюрьмы. Долгое время Николай лежал без сознания. Все внутренние органы были отбиты, рёбра переломаны, лицо –
кровавое месиво. Он, страдая от боли, без медицинской помощи, думал о Клаве и дочери, не надеясь на снисхождение к себе. Он, как сквозь сон, слушал трагические истории товарищей по камере, и начинал понимать, что светлое будущее, за которое он воевал, проливал кровь, превратилось в ужасного монстра, пожирающего
свой народ.
Как сквозь сон, до него доносились обрывки рассказов сокамерников: арестовали... расстреляли... ворвались ночью... Его, воспитанного в православных традициях казачества, поразила трагическая история Владивостокского священнослужителя, рассказанная кем-то в камере: " В дом вошли люди в черных кожаных куртках, жену изнасиловали и застрелили, а попа связали и глумились, поджигая детородные органы свечкой, дико смеялись, приговаривая:
- Вот тебе, поп, лампада!" - Священнослужитель умер в камере от пыток....
Со второй половины 1930 года в городе уже не оставалось ни одного действующего храма, духовная религиозная жизнь города приобрела нелегальный статус. Прекрасный пятиглавый собор был стёрт с лица земли, снесли Покровскую церковь, а на месте погоста устроили парк для рабочей молодёжи, где десятилетиями потомки будут попирать ногами прах своих предков...
Николай уже начал вставать со своей кровати, сломанные рёбра срослись и больше не мешали дышать. Он подходил к маленькому окошку камеры и подолгу смотрел на небо. Однажды он увидел в кладке между кирпичами маленькое растение, чудесным образом поселившиеся и выжившее на голой стене тюрьмы. Вскоре на хрупком ростке появился синий цветок с жёлтой серединкой. Узники по очереди любовались им, маленький хрупкий цветочек держался за жизнь и внушал надежду людям, находившимся по ту сторону решётки. А Николаю цветок напоминал Клавины глаза. Из глубины души вдруг возникли строки:
Он голубенький был,
А глазок - золотой.
Улыбался он мне
И кивал головой...
Он повторял их вновь и вновь, любуясь хрупким, борющимся за жизнь растением, всей душой веря, что обязательно встретится с Клавой вновь...
А позже Николай будет читать ей эти незамысловатые строки, заглядывая в её голубые с золотыми искрами глаза, и рассказывать, как маленький голубой цветок на голой стене тюрьмы вселял в него надежду, помогая выжить...
Всех мужчин семьи Поповых вызывают на допросы, избивают, заставляя подписать ложные признания. В это время арестовывают и мужа Евдокии, сестры Клавы. Михаил работал на легендарном катере "Вымпеле" политруком. (Сейчас это судно- музей, где можно увидеть фотографию Михаила Смирнова). Его обвиняют в террористической деятельности и сутками пытают в " каменном мешке", вынуждая подписать признание и выдать членов террористической организации. (Каменный мешок представляет собой холодную нишу в стене, в которую с трудом втискивается человек в стоячем положении. Сутками простояв в таком помещении без сна, пищи и света, без достаточного количества воздуха, многие сходили с ума. Ноги отекали так, что приходилось разрезать обувь, чтобы освободить их).
Михаил так и не подписал признания и этим спас жизнь себе и всей команды "Вымпела", но оказался в Магадане, получив срок. Позже Евдокия найдёт его абсолютно седого, исхудавшего и больного, увезёт в Молдавию, где они проживут несколько лет, пока Миша поправит своё здоровье. Потом Миша с Дусей поселятся в Вогутоне, рядом с Клавой.
После ареста Михаила Клава с дочерью в спешке уезжают на Кавказ. Николая она и не чаяла уже увидеть. Скитаясь и голодая вместе с Ларисой, она пережидала тяжёлые времена и больше всего боялась, что у неё отберут дочь... На Кавказе Лариса заболела малярией, и Клава была вынуждена вернуться во Владивосток на
свой страх и риск. После болезни у Ларисы на всю жизнь осталось нарушение слуха....
Вскоре объявили амнистию, у людей создалось впечатление, что справедливость восторжествовала. Николай выжил, вышел из тюрьмы, его реабилитировали.Он нашёл Клаву, они уехали по новому назначению Николая - строить рыбозавод, разрушенный цунами, в бухте Светлой…
В 1 августа 1940 года в 140 км от острова Хоккайдо в Японском море произошло землетрясение. Высота первой волны в бухте Светлой достигала высоты около трёх метров. Волна вышла на береговую зону и уничтожила все постройки на ней. Из людей тогда никто не пострадал, так как геологи, стоящие лагерем на ближайшей сопке, предупредили людей и вывели на возвышенность... В Приморском крае землетрясение было 4,5 балла.
Бухта Светлая была открыта в 1787 году французским мореплавателем Жаном Франсуа Лаперузом. Она находится у мыса Сосунова в устье одноимённой реки. Старожилы Светлой утверждают, что название дано в насмешку, так как там располагался лагерь заключённых УЛОН (Управление лагерей особого назначения), осуждённых по статье № 58.
В 1910 году был образован посёлок, и проживало там всего несколько семей. Коренное население селилось в верховьях реки Светлой. В 1923 году стали прибывать первые баржи с политическими заключёнными. Тогда же образовалась зона "Даль Лаг", где люди занимались сельским хозяйством и рыболовством. В 1932 посёлок Светлая стал заселяться вольнонаёмными переселенцами, а также оставшимися после заключения. Статус посёлка городского типа бухта Светлая получила в 1942 году.