КОРНИ
Этот рассказ о моих предках,которые одни из первых покоряли дикие дебри Уссурийской тайги.
Когда мы приходим в эту жизнь, нас встречают счастливые лица родителей...
Когда уходим из неё, нас ждут ушедшие родные по ту сторону черты с названием ЖИЗНЬ...Так веками живёт и продолжается род...
Книгу рода мы пишем сами, из поколения в поколение, она
не может закончиться, ведь каждое поколение вписывает в неё свою новую главу…
Часть первая
Иди за Солнцем и ты обретёшь завтра!
Клава сидела на коленях у отца, он, раскачиваясь на табурете, пел ей песни приятным глухим голосом, она знала их наизусть, и народный казачий мотив убаюкивал её.
Отец часто рассказывал ей свою удивительную историю, похожую иногда на сказку, которую она с замиранием сердца слушала каждый вечер перед сном, и которые потом через много лет будет рассказывать у горящей печи своей внучке... А он пел, прикрывая глаза, и вспоминал свою далекую покинутую Родину…
Глава 1
Село Старокленское Тамбовской губернии было известно еще в 17 веке. В писцовой книге 1650 - 1652 гг. упоминалось: "… село Кленское, что была поляна Борковская пустошь, меж болот под лесом с поля едучи, по правой стороне близко речки Криуши, а в нем церковь Рождества Христова..."
В конце 19 века Тамбовская губерния занимала второе место по густо населённости в Российской империи, пахотных земель не хватало, поэтому, как только Российским правительством была разработана программа по переселению, Тамбовская губерния была одним из первых регионов, участвующих в этой программе.
В 1858 году был подписан Айгунский договор между Россией и Китаем о разграничении земель в Амурском крае, и с 16 мая началась эпоха заселения и освоения юга Дальнего востока. В 1860 году земли Уссурийского края стали свободными для заселения. Правительство России издало бесплатное приложение с картами свободных земель Приморской области, ставшее для переселенцев настоящим путеводителем... Слухи о богатых необжитых землях на берегу моря будоражили воображение безземельных крестьян.
Деревенские ходоки, конные отряды казаков, отставные военные, обозы с семьями - потянулись вереницей на восток России.
Дмитрий Лаврентьевич Попов - выходец из казаков Придонья, ветеринар и костоправ, обученный грамоте, имеющий стабильный доход, проживал со своей супругой Татьяной Степановной в селе Старокленском Тамбовской губернии.
Кленский сельский сход определил Дмитрия ходоком в далёкую Приморскую область , выделив людей, четырёх лошадей, две подводы, ружья, провиант, деньги и одежду. Дмитрий, Петро, Фёдор и Иван на двух подводах со скарбом должны были пройти нелёгкий путь на край земли, преодолев расстояние в несколько Европ, обосноваться на новых землях и встретить односельчан, которые отправятся обозом вслед. Татьяна Степановна с детьми провожала мужа в опасную и долгую дорогу. Она встретится с ним уже в Приморье, куда прибудет вскоре на постоянное жительство...
Весной ходоки отправились в путь. К осени они добрались до Томска, далее зимним путём шли на восток, пока к весне не вышли к Иркутску, потом - по Забайкалью.К концу третьей осени дошли до Амура. В пути одолевали болезни и голод, Дмитрию пришлось лечить не только лошадей и своих односельчан, но и местных таежных жителей, дававших им приют...Очень часто ходоков старались уговорить остаться в маленьких сибирских деревнях с пустующими после эпидемий домами и вдовствующими женами.
Летними месяцами до самой осени одолевал сибирский гнус, круживший тучами вокруг лошадей и людей, непроходимые после дождей дороги мешали продвижению, но путники неумолимо шли к заветной цели...
Амур был ещё свободен ото льда, когда Димтрий со своей командой добрались до Хабаровска. Нужно было переправляться через реку.
Множество людей сплавлялись на самодельных плотах, небольших лодках. На глазах любопытных зевак лодки переворачивались, и люди, не умеющие плавать, тонули.
Дмитрий с друзьями решили ждать ледостава, чтобы на санях без риска переправиться по льду Амура, далее по замерзшей Уссури, держа курс на Владивосток. С зимним ледоставом маленький отряд наконец- то ступил на Приморские земли...
Сани быстро мчали по реке, лёд трещал от мороза, заставляя путников вздрагивать. Иногда лошади попадали в промоины, но всякий раз, иногда и ценой собственного здоровья, люди спасали лошадей и провиант. По дороге часто встречались заброшенные фанзы, в которых им удавалось с относительным комфортом поспать. К середине второй зимы добрались к слиянию реки Уссури с Иманом (Большая Уссурка).
По одной из проток шли сутки, когда лошади опять провалились под лед. Спасая лошадей, Петр сломал ногу, и ходокам пришлось остановиться на ночлег там, где застал их закат солнца.
- Сурова земля, смотри-ка, принимать нас не желает, - говорили между собой уставшие мужики. - Зато не так морозно, как в Сибири…
- А лес - то, смотрите, какой дивный. С такого избы рубить, да жить припеваючи! Вона, стволы какие - не обхватишь!
Три дня шли ещё по реке, Петру становилось хуже, сломанная нога сильно мёрзла, поднялась температура. Приходилось часто останавливаться, жечь костёр, чтобы согреть ногу, никакие растирания не помогали. Дмитрий делал отвар из коры ивы, сбивал им температуру, согревал и снова укутывал ногу товарища.
- Мужики, зимовать здесь на берегу реки придётся. Петра лечить нужно в тепле, иначе ногу отморозит, да и снег глубокий, лошади совсем замаялись... Поляну расчистим для прокорма, авось до весны дотянем. Идти дальше - и лошадей, и себя заморим...
Все были только рады такому решению Дмитрия, и с измученных, обмороженных лиц ушло напряжение. С новыми силами они принялись искать место для долгой стоянки.
С реки увидели большую заснеженную елань. Вывели лошадей на крутой берег. Вокруг росли густые кедры, исполинские ильмы с рельефной корой, которые поражали своими размерами, за кронами деревьев вдали белели горные вершины. Нужно было спешить устроиться на ночлег.
Огромные выворотни привлекли внимание Фёдора – пожилого, опытного охотника:
- Надо бы отдушины глянуть вокруг корча, может, и берлога здесь быть...
Мужики обошли завал, не обнаружив признаков пребывания медведя, обрадовались:
- Будем, как косолапый, в корчах себе жильё делать!
Сделали шалаш из лапника меж двух коряг, закрыв его пологом и закидав снегом. В нём и ночевали. С рассветом они уже мастерили себе зимовье - из брёвен с печью из речных камней. У оголённого крутого берега наковыряли глины, получился неплохой очаг. Недалеко от места, где копали глину для печи, Дмитрий нашел под снегом зелёные веточки хвоща.
- Что это? - спросил у счастливого Дмитрия Иван.
- Ваня! Да это же хвощ! Он у нас на болоте... у нас, на родине, растёт тоже! Это лучшая трава, для срастания костей! Теперь Петя будет здоров!
Все эти дни Дмитрий жёг огромный костёр в стороне от жилища.
- Ты что ж, Дмитрий, ворожишь, али зверья боишься? - спрашивали мужики.
- Да чего ж мне его бояться - то, коль вы со мной! Баня нам нужна! Без неё никак!
Когда земля оттаяла от костра, мужики без труда вырыли землянку, положили несколько венцов и укрепили стены, сверху соорудили накат из брёвен, который забросали вырытой землей, сложили каменку-печку. На полы наломали лапника. Баня получилась на славу, хотя находиться в ней можно было только, согнувшись в три погибели. Зато жгучий пар грел и лечил их замерзшие и уставшие тела хвойным ароматом. Дмитрий парил Петра веником из кедра и пихты, обмотав его больную ногу рогожей, смоченной в отваре из хвои. А из берестяного ковша, что сплёл Иван, поил его чаем из шелухи от кедровых орехов, ягодами барбариса и шиповника и хвоща. Вскоре Петр уже мог ходить, опираясь на палку.
Для лошадей меж четырёх деревьев сделали большой навес из лапника, чтобы хоть как-то защитить их от непогоды, расчистили от снега поляну. На радость, богатая кормушка получилась!
- Видать, трава здесь по пояс летом. Это хорошо, значит земля богатая, родить будет.
Дмитрий очень переживал за лошадей. Их жизнь теперь была во власти природы неизвестного края. Он обходил по кругу импровизированную конюшню, читая заговор за спасение скотины, как когда-то давно, на Юрьев день:
"...Мы вокруг поля ходили,
Мы Егорья окликали, мы Макарья величали,
Егорий ты наш храбрый, Макарий преподобный!
Ты спаси нашу скотину в поле и за полем,
В лесу и за лесом..."
Свято веря в свой заговор, он ставил маленькие крестики из прутиков, связанных сухой осокой, вокруг поляны-кормушки для лошадей...
Тем временем зима вступала в самую суровую фазу. Конец января начало февраля - страшное время для зверья в тайге, а для людей, оставшихся зимовать практически без продуктов, этот период не сулил ничего хорошего. Скудные запасы муки, крупы и сухарей уже разделили на суточные порции, как и патроны…
Овёс для лошадей давно кончился. Выручала трава из-под расчищенного снега по берегам реки. Мужики деловито подсчитывали, на сколько времени им всего этого хватит…
В один из вечеров раздался выстрел рядом с поляной. Стрелял дозорный Иван, когда все выскочили из зимовья, увидели его,
пляшущего, и дико орущего у лежащей туши изюбря. Мужики смотрели на первобытный танец Ивана. Он, прыгал и выкрикивал невероятные звуки, смеялся, как умалишенный, гладил и покусывал уши убитого зверя... Дружный хохот отрезвил удачливого охотника, а он растерянно смотрел на смеющихся счастливых земляков - теперь у них было мясо!
Дмитрий во время дежурств на поляне, в чистые морозные ночи, всегда любовался звёздным небом, глядя в чернеющую даль со сверкающими огнями, которые, казалось, можно достать рукой. Он слушал звуки тайги, где треск древесины от мороза, звуки ветра на вершинах сопок и ночные шорохи зверья не пугали его, а, наоборот, наполняли его душу чарующим разговором человека и природы. И казалось ему иногда, что этот незнакомый дикий край и есть его настоящая родина. Он мечтал привезти сюда Татьяну с детьми...
Каждое утро он уходил в лес с суконным мешком за плечами, собирал паданку шишки кедра по следам в снегу, ягоду по берегу реки. Увидев верхушку колючего кустарника, Дмитрий обтаптывал его, сбрасывая снег, пока не появлялись красные ягоды шиповника или барбариса, на берёзе искал чагу для вкусного и полезного чая... И всякий раз, возвращаясь с тайги, с гордостью раскладывал свои "трофеи" перед друзьями.
Через некоторое время на поляну стали приходить козы и олени в поисках пропитания. Путники настреляли дичи, мясо наморозили, накоптили. Шкуры вымораживали, наскоро выделывали и ими укрывались, спать стало теплее. На реке яму нашли, прорубили прорубь, приноровились рыбу ловить. Поляну для лошадей постоянно расширяли для нового корма, ночью зажигали костры вокруг, чтобы отпугнуть непрошенного хищника.
Как- то утром они обнаружили большие кошачьи следы недалеко от их зимней стоянки, и решили дежурить по двое.
В одну из ночей все разом встрепенулись от взволнованного ржания лошадей и странного, леденящего душу рыка. Дмитрий и Петро выскочили на поляну, окруженную кострами, и увидели огромную полосатую кошку с горящими, как угли, глазами, нервно бьющую длиннющим хвостом. Зверь не решался перешагнуть барьер из ряда горящих костров. Все разом выстрелили в цель, тигр упал и, покатавшись по снегу, замер, вытянув лапы. Предсмертный оскал оголил страшные желтоватые клыки... Мужики вспомнили рассказ старого иноверца на Амуре о дикой огромной кошке, что водится в здешних краях. Местные ее почитали и боялись, относясь с благоговейным трепетом, как к хозяину тайги.
До утра уже никто не заснул, обсуждая у печи ночное событие, а, как расцвело, принялись рассматривать тушу зверя.
- А я, было, подумал, что сказки о тиграх все, ишь какая огромная...
- Мужики, так ведь хозяина подстрелили, как бы беды не было... надо бы похоронить... Двухсоткилограммовую тушу оттащили кое-как в распадок и закидали снегом.
Ходоки уже свыклись с таёжным укладом жизни, где день и ночь нужно быть настороже, чутко спать, во сне анализируя каждый шорох, вечерами обжигать шишку в печи и лущить орех за нехитрыми разговорами, днём готовить дрова для ночных костров... И казалось им изредка, что уже всегда так и будет...
Но дни становились длиннее, ярче светило солнце, на склонах появились проталины, и дневная капель на крыше их жилища говорила о приближении весны. Пришло время ремонтировать упряжь, ведь двигаться дальше им предстоит, навьючив лошадей, бросив сани в тайге.
В одну из лунных ночей путники проснулись от странных звуков. Гул и треск разносился ветром по тайге со стороны реки. Все побежали на берег: набухший лёд трещал, река, будто бы налилась соком, и, требуя простора, пробивалась через метровый панцирь холода. Вдруг неведомая сила подняла лёд, взорвала, и, река, грохоча, приветствовала долгожданный приход весны.
Огромные льдины взмывали вверх и падали в реку, раскалываясь на сотни мелких кусков, вода ревела, переливаясь в лунном свете, ломая и круша всё, что ей мешало освободиться. Неведомые до сих пор чувства овладели всеми. Сила и мощь природы заворожила, загипнотизировала, и все, не сговариваясь, в каком-то первобытном порыве, упали на колени...
Они вдруг разом поняли в эту чудесную ночь, что пришла весна, поняли, что пережили они вместе страшную суровую зиму на незнакомой земле, и хотелось им сразу и плакать, и смеяться, молчать, молиться и кричать во весь голос, сидеть тихо, без движения и одновременно пуститься в пляс!
С рассветом натопили баню и устроили себе праздник. На берегу реки жарили мясо и пили горячий ягодный чай, мечтая о счастливой жизни на новой земле...
В родные края вернулись утки и гуси, снег остался лежать лишь на северных склонах и в распадках. На поляне и опушках появилась первая зелень. В конце апреля путники навьючили исхудавших лошадей и, бросив прощальный взгляд на место зимовки, взяли курс на юг, во Владивосток. Всем было жаль покидать это место. Фёдор, смахнув слезу, сказал: " А для меня наша поляна уже и домом родным стала, свыкся я нею..."
- А я обязательно сюда вернусь! - пообещал Дмитрий. Природа Уссурийского края покорила его своей красотой и богатством. Он ещё не знал, что 18 декабря 1899 года у них с Татьяной Степановной на родине появилась на свет дочь Анастасия. Что в нелёгкой дороге к новой жизни Татьяна похоронит старших детей, выживет одна Тася...