Я был бессмертен в лагерном аду!
Кто спел: «А белый лебедь на пруду»,
А кто сыграл на флейте водосточных…
Вот он и оказался мне отцом!
Рождённый – я держался молодцом
Невольно оказавшийся в Восточном
Там в среднем было минус сорок пять
«А белый лебедь» там и не понять!
Там белый снег на махонькой речушке
Отец исчез – как, впрочем, все отцы
А мы держались с мамой – молодцы!
Я был условно-рожденной пичужкой
Поскольку сразу круто заболел
Самостоятельно не пил, не ел
Ни грудь не брал, ни соску от бутылки
Кого-то белый лебедь покачал
А я летел к началу всех начал
И сторож вырыл мне в снегу могилку
Я был не вписан в метрики живых
Вот мать кормила грудью шестерых
А мне отвар картофельный да в носик
Я глаз уже совсем не открывал
Мне снился пруда белого овал
И я не задал маме свой вопросик
Я был утенком гадким на снегу
Забыть пытался, только не могу
Мне снились белы крылья за спиною
Но время шло, а я не умирал
А мой отец на Хатынге играл
Играл мечтая встретиться со мною
Пустяк, конечно! Восемь тысяч вёрст
Ничтожно мало: пара жалких лет
Вот мы сошлись над золотом Урала!
Я с Колымы привёз не злата горсть
Он с Лены мне привёз не пистолет
Но был тот миг, когда со мной играл он
И что тогда играл он на беду?
Нет-нет не «Белый лебедь на пруду»
Не про звезду, а что-то фронтовое
Про то что он назло своим смертям
Про то что он назло чужим чертям
Про что-то очень важное, живое
Меня признали всё-таки живым
Назло всем этим войнам мировым
Назло всем лагерям, назло парашам
Ты слышишь? «Белый лебедь на пруду!»
Я был бессмертен в лагерном аду
И потому я всем неволям страшен.