Порою, предрассветной, на исходе ночи
Огарка два свечных, друживших, между прочим,
Вели, неслышный людям разговор.
Одна свеча – другой, похоже на укор:
«Смотри, ночь позади. Я высока, стройна
Стояли вместе, рядом я была.
Своей красы ничуть не потеряла
А что с тобой, подруга, стало?
В подсвечнике тебя с трудом заметишь
Ты таешь быстро, хоть и ярко светишь.
И растекаешься, теряя формы.
А прежде фитилек держала гордо».
«Да, растеклась и «формы» не спасла
Но ровный нужный свет собой несла.
Без гари и без копоти. Мой чистый свет.
Похвастаться ты можешь этим? Нет.
Мой славен род еще одной свечой,
Что в храме навела порядок и покой.
Она светила восемь дней подряд
Хотя, такие как она, лишь день горят.
Но было то особое, для жизни, время -
Когда храм вражеское одолевало племя.
На идола - убийцу в нем молилось
Но чудо, как всегда немедля, всем явилось.
Тем чудом стала прародительница моя.
Дождалась пока храм от нечестии освободят.
И вышла из укрытия к освободителям она,
Была от рук враждебных ими спасена.
Теперь, те восемь дней Ханукой мы зовем.
Свечу ту вспоминаем каждым Б-жьим днем
Кому светить удел, себя жалея, не хотят -
Их выбросят на мусорник, пусть думают, что клад