Н.М.
В вечернем небе Приазовья, где
Трава степная кровью лет сладима,
Навстречу с неба идущей звезде
Тянется косматая шея дыма.
Не прогибая змеиный стан, путь
Свой она вершит над курганом мифов,
Не давая, тем самым, в ночь уснуть
И что-то тайное знача для скифа.
Однорукий ветер бодаться с ней
Устал. Он сидит у костра, как путник,
Надеющийся, что всю в вышине
Её одолеет советский спутник.
Проезжающий джип, как волк, завыл
Тормозами, усмотрев ствол торнадо.
- Во бл*… По ходу, какой-то дебил...
Может потушим? А, впрочем, не надо...
Где серо-малиновый виден хвост
Далеко, там, в не пристрелянном логе,
Пьяный ещё с утра казачий пост
Не поднимет лучников по тревоге.
Только в прицеле оптическом, злой
И зовущий криком день на поверку,
С гидрой дыма, посеченной шкалой,
Будет сражаться одинокий беркут.
Никто не вправе ему помочь, лишь
Низко дрожать, как туман по низовьям,
Может свидетель – летучая мышь,
Сбитая с толку в дыму Приазовья.
Разве что рыбак распознает шторм
В битве хищников, и, держась за глотку,
Перед запоем он снимет мотор,
Вытащив с моря прогнившую лодку.