Осенний дым пронзителен и горек,
как будто привкус пороха войны.
Я много сплю, я часто вижу сны.
Ты снишься мне живым, мой бедный Йорик,
улыбчивым и ласковым шутом,
привыкшим забавлять меня часами.
Но, понимаешь, Йорик, дело в том,
что главные шуты себе — мы сами.
Мы верим в Бога. Бог не верит в нас.
Как Траум, налепивший нас из глины,
фигурками позабавлялся час -
и скомкал. Но фигурки ль в том повинны?
И вот землёй присыпан твой оскал,
слегка напоминающий улыбку,
с которой ты когда-то целовал
меня — ребёнка. Странная ошибка:
вдохнуть любовь, но положить предел.
И войны чем-то вроде оправданья.
Но, Йорик мой, поверь, я не хотел
своей любви через твоё страданье.
И вот ты мёртв, и вере вопреки
вселяет ужас твой оскал. И время
я чувствую, как бег воды реки.
Но Бог — не жнец, он только бросил семя.
Жнец — он придёт, когда осядет дым.
И будет жатва пышной и кровавой.
Прости за то, что я присвоил право.
Прости за то, что я тобой любим.