Надо мной белизна и лаврового дерева зелень,
обрывается берег, по краю волна вырастает.
И куда не взгляни — бесконечно бесплодные земли,
и такое же небо, и чаек тоскливые стаи.
И как будто бы грудью на волны бросаются камни,
а прибой неподвижен и вечен, как бог и надежда,
но и так же нелеп — не умрёт, не проснётся, не канет... —
он и так, как ничто, и ничто не закончится прежде,
чем небес белизна, и лавровые листья, и птицы...
Я стою и бросаю в нелепое море песчинки.
Я одна, я одна, я одна — и прибой серебрится,
как застывший в ударе клинок на войне без причины.
Я одна — растворяются в небе лавровые листья.
Я одна — и ни птиц, ни небес, ни немого прибрежья.
Надо мной — только скалы, камней виноградные кисти,
пустота проступает, как солнце погасшее брезжит.
Поднимаю булыжник — и волны усеяны дрожью,
ожидают удара, но море молчит, как немое,
и вздымаются крыльями брызги над галечным ложем...
Тишина, тишина, тишина — как в забытом соборе.
Только камень и я — и разбитое камнем тем море.