Давно это было
Une vie d'amour
Вечной рифме
А вечная любовь, шагреневую кожу
На плечи натянув, гуляет по себе
По встречной полосе – да вон она с прохожим.
Нет, снова не она, но где-то же в толпе –
Вот только схлынет с плит асфальтовых лангетов
Мышиных пиджаков конторская волна, –
Лишь руку протяни, почувствуешь, что эта.
А если и не та – почувствуешь сполна.
Да чувствуешь, уже сполна перевалило,
И вечная она навечно занята,
И вечера в окне чистопородным рылом
Вползают в грезы роз, и комната пуста.
Ваш Росинант устал, и реки обмелели,
И не найдешь теперь приличного пера.
Ну, можно с коленца' про Гоголя в шинели,
Про тройку в бубенцах до смертного одра.
Потом один в один про «сахар был красивей»,
Мол, классики не те и мезозойный мел,
Расплакаться письмом: «Да вы ли еще живы?»
И «Черный пистолет в том веке заржавел».
И завести Кармен – поймать и одомашнить,
Халатик привязав за тонкий поясок.
И выйти в поле и… да ладно, кони-пашни,
Из двух предметов тут в наличии – висок.
Когда пронесется ноябрьский ветер
Когда пронесется ноябрьский ветер,
Закружит над улицей фантиков ворох,
Собак и детей, и капризные дети
Поднимут дождями заплаканный город,
И город, со всеми домами и парками,
Пыхтя и дымя в пароходные трубы –
Можешь сказать ему «даже не думай!»,
Только пойдут все призывы насмарку, –
Злые собаки, пожарные, фантики,
Мраморный лев и капризные дети,
Щеки надув, уплывут за Атлантику…
Ждите, когда переменится ветер.
Белый квадрат
Сеет сеятель снежное семечко,
Мелом грунтуя холст.
Встань в окне негатив Малевича
Во весь свой квадратный рост!
Выйдешь-глянешь на диво-дивное –
Кто там в мире не белобок?
Ты, поэт, написал позитивное?!
Вылепил колобок?
Надевай ему шапку с крышкою,
Алую вставь морковь!
Здравствуй, зимушка, вот и вышли мы…
Валенки приготовь.
Вприкуску
Как только расфасолится,
Зима залезет в валенки –
У воробьев бессонница,
Баранки не склевали бы.
Болтают да чирикают,
То милятся, то дразнятся.
Поди усни под криками –
А воробьям без разницы.
Сиди себе подслушивай
Да кренделем завязывай,
Потом за чайной кружкою
Вприкусочку рассказывай.
Нарисованное
Нарисую город, улицу весеннюю,
Палисадник к домику, кошку, воскресение.
И пойду по городу все равно куда.
Наплевать, что осень и вообще среда.
По мокрой улице
По мокрой улице, расправив выточки,
Гуляют с зонтиком штаны в облипочку.
У воскресения скандал с погодою,
Я настроение зазря расходую.
Иду под зонтиком – и жизнь тамяночкой.
Дождинки катятся, как с горки саночки.
Одним болтливым вечером
Одним болтливым вечером,
Одной луной подсвеченным,
Шли улицей Заречной мы,
Луна качалась в такт –
Ее, мол, не касается,
Но это ей не нравится.
А может быть, от зависти.
А может, просто так.
А нам самим не нравится,
Что так не полагается,
Что на небе болтается
Оранжевый пятак!
Бессонная серенада
Когда луна обронит нить
Муслина на балкон,
Придет с гитарою грустить
Твой благородный Дон.
И будет петь в тиши ночной
Гитара для тебя одной
На языке любви.
Когда пчелою сон дневной
Слетит на твой балкон,
Придет, презрев июльский зной,
Под окна верный Дон.
На языке любви слепой
Он будет петь тебе одной –
Ответь его любви.
Когда расплавленную медь
Прольет на твой балкон
Закат… да наконец ответь –
Опять твой чертов Дон!
Босх
Да здравствует корабль дураков!
О упоенье сорванной минуты!
Пусть, переполненный, скользит легко
И всякий ветер значится в попутных.
Пусть все свои счастливейшие дни
Я прожигаю так же, как они.
Про недолет
О мир мелкокалиберных мензурок!
Допей свое и выругайся всласть,
Какая-то космическая дура
Решила нам на головы упасть.
На интерес. Космические силы.
Спецназ господний выбился из сил –
Опять парсека дуре не хватило,
Опять комета в небе наследила.
Ну, это Он, считай, предупредил.
Ах
Ах, по улице рядом прошли.
Будто вскользь прикоснулись невольно…
А у нас на сегодня рассольник.
А с веранды видны корабли.
Как желаете – кресло во двор.
Как закажете – звезды и пиццу.
Сколько моря! Да хоть утопиться.
Ах, не слушайте мой разговор.
Ну конечно же, к нам на юга.
Ах, представьте – в окне Айвазовский.
И какая, представьте, тоска
Вдруг услышать ваш выговор жлобский.
Ах, извольте – сменю, извинюсь.
В нужном месте в ответ покраснею.
Вам не вспомнить, а я не жалею.
Жизнь умеет подсунуть свинью.
Ах, так будем же к свиньям добрее!
Завещание
Имея склонность к мотовству
И некоторому разгильдяйству,
Хочу оставшимся хозяйством
Распорядиться по уму.
Когда я буду умирать,
Дай бог мне час-другой
На то, чтоб каждого обнять
И помахать рукой.
Но прежде каждого простить,
И слезы утереть,
И по душам поговорить…
Что проще умереть.
Всем навевающим тоску,
Когда не выгнать вон,
Я завещаю – что могу –
Свой самый душный сон.
По Солнечной улице
Летом в деревне жарко.
Глухо ворча, навстречу
Гуси идут вперевалку
По Солнечной улице к речке.
Пыль поднимают лапы,
Парадные жмут костюмы.
Сладкий листок салата
Нежно лелеют думы.
Обносят грачи черешню.
Сохнут в тени сарафаны.
Плывут по воде неспешно
Белые караваны.
Плывут туда и обратно
На глупом гусином пузе.
Век сарафанов краток –
Сватов щипают гуси.
…Солнцу на небе жарко,
Завалится спать в солому.
Гуси идут вперевалку
По Солнечной улице к дому.
Оно спокойное сегодня
Оно спокойное сегодня.
Тут память, сброшенная платьем,
Лежит на зимних берегах.
И вы, уплывшие за счастьем,
Не возвращаетесь никак.
Лишь с тенью тень в прибой выходит
И спотыкается во снах
О камень в человечьем роде,
Уже не впитывая страх,
С тем безразличьем на губах,
С той тишиной в бездонном взоре…
…И только небо с черным морем.
Безмолвие иной природы
Сидит за собранным столом
И пьет во здравие твое
С твоим могильщиком вдвоем
И карлицей рыжебородой.
Однажды, поздно или рано,
Когда мы их переживем,
В языческие ступим воды,
Оставив говорить слова,
Чтоб уловимое едва
Не разносить по океанам…
…И море в комнату войдет.
Спокойно, как в жилье свое,
Однажды, рано или поздно,
Как кровь по руслам кровеносным,
Как в лихорадку забытье.
Картина
Уплывающий кораблик
На стене моей живет.
Помещается в подрамник
И труба, и пароход.
Уплывает, уплывает
И никак не уплывет
Белый-беленький кораблик.
Ну хоть что-то не уйдет.