Отрывок из очерка "Дождь в дорогу - хорошая примета"
Город, названный именем Петра... Только не подумайте, что речь опять пойдет о Петербурге. Ничего не мог с собой поделать и, прибыв в Петрозаводск – столицу Карелии, начал мысленно сравнивать ее с родным городом Петербургом. Даже в истории появления обоих городов заметны некоторые совпадения. В этом не было случайного, во всем читался взвешенный расчет русского государя. История будущей столицы Российской империи Санкт-Петербурга начиналась с посещения Петром I Соловецкого архипелага в 1702 году. Шла очередная фаза Северной войны и император прибыл туда с тринадцатью военными кораблями.
Символично, что тогда на Большом Заяцком острове по указанию Петра была поставлена церковь Андрея Первозванного, покровителя моряков. После этого два малых фрегата из эскадры отправились через Белое море в поморский поселок Нюхчу и далее по прорубленной “государевой дороге” пошли волоком почти 160 верст в Повенец на Онежском озере. Оттуда русская военная экспедиция двинулась к истокам Невы, где неожиданным ударом захватила шведскую крепость Нотебург. Так Россия осуществила свой исторический прорыв к Балтийскому морю, который еще нужно было отстоять в многолетнем военном противостоянии.
Строительство Санкт-Петербурга в устье Невы началось с закладки крепости на Заячьем острове. В это же время по распоряжению Петра неподалеку от устья реки Лососинки, впадавшей в Онежское озеро, заложили чугунолитейный и железоделательный завод. Возникшее рядом поселение мастеровых под названием Петровская слобода, положило начало будущему городу Петрозаводску. Россия закреплялась на новых стратегических рубежах, строила фортификационные сооружения у выхода в Балтийское море, а для продолжения изнурительной войны остро нуждалась в оружии и воинских припасах. Из этих событий сложился в жесткий, неподдающийся деформации треугольник, сыгравший в дальнейшей истории России исключительно важную роль.
С тех пор прошло больше трех сот лет. Минувшие события давно обрели устойчивый бронзовый оттенок. Если в столице Российской империи Великий Петр в соответствии с его царственным статусом всегда изображался скачущим на коне, то в Петрозаводске государя и основателя города показали государем-созидателем, указующего своим перстом. Это и понятно. Здесь Петр налаживал производство, строил металлургические и оружейные заводы, судостроительные верфи.
Знакомство со столицей республики Карелии у меня получилось коротким и довольно поверхностным. Сначала пробежался по справочникам и выяснил для себя некоторые интересные подробности. В республике плотность населения была одной из самых низких и едва превышала три человека на квадратный километр. Это настоящий рай для любителей вольного туризма. Люди проживали в основном в городах, причем почти половина, в самом Петрозаводске. Коренного населения в республике чуть более десяти процентов. Теперь оставалось с картой в руках прогуляться по городским улицам.
Как петербуржцу, мне захотелось посетить местный Невский проспект. Здесь он назывался проспектом Александра Невского. Там можно было увидеть замечательную заводскую Александро-Невскую церковь, построенную на пожертвования мастеровых Александровского завода. Теперь это Троицкий Александро-Невский кафедральный собор. В его облике угадывались знакомые черты Исаакиевского собора Санкт-Петербурга.
Самым популярным местом у горожан и туристов по праву считалась Онежская набережная. В тот день разыгрался небольшой шторм, и древняя Онега показалось мне настоящим бурным морем. Холодный ветер гнал к берегу крутую серо-голубую пенистую волну. Кажется, там был какой-то праздник и по неспокойной воде сновали спортивные лодки, которыми управляли ловкие парни в оранжевых спасательных жилетах. Собравшаяся на набережной толпа живо обсуждала действия отважных спортсменов. Привычные к прохладной погоде жители города одевались сравнительно легко, что характерно так же для соседних северных стран - Финляндии и Швеции. Непогода не остановила даже рыбаков, которые находили для себя тихие места у кромки воды и стойко продолжали помахивать длинными удочками.
Городская набережная вместила множество памятников и садово-парковых скульптур, переданных столице Карелии в дар в разное время от городов-побратимов. Несхожие по стилю, они напоминали уличную выставку авангарда и привлекали внимание многочисленных туристов. Пожалуй, наиболее органично в окружающий городской ландшафт вписывался ансамбль деревянной скульптуры, созданный по мотивам карельских сказок и легенд, карело-финского эпоса Калевала. Он логично дополнял собой композицию из знаменитой Петровской Ротонды и памятника “Онего”, бронзовой семиметровой фигуры молодого воина в ладье.
Похоже, что столица республики разделила судьбу многих провинциальных областных центров России. Городские здания постепенно ветшали, пешеходные тротуары зияли проломами и трещинами. Во всем этом чувствовалась какая-то безысходность. Впрочем, все это легко увидеть и в родном Петербурге. В нем во все времена присутствовала особая фасадная красота центральных проспектов и площадей, сочетавшаяся с малопривлекательной изнанкой запущенных городских дворов и заводских окраин.
В Петрозаводске городские проблемы еще заметнее. Теперь славный город мастеров имел скудно пополнявшийся городской бюджет. Промышленные предприятия региона, перестали быть привлекательными для современного бизнеса. Здесь и везде российские предприниматели часто искали для себя скорую отдачу от вложенных средств и не торопились налаживать серьезное технологичное производство. Как следствие, сохранялся устойчивый ежегодный отток трудоспособной части населения и особенно молодежи в другие регионы.
На фоне существовавших проблем город продолжал прирастать новыми гостиничными комплексами. На них работали все те же знакомые строители-мигранты из стран Средней Азии.
Растущий приток туристов в город обеспечивался, прежде всего, близостью Государственного историко-архитектурного и этнографического музея-заповедника “Кижи”. С 90-х годов его включили в список особо ценных объектов культурного наследия страны. Рядом с деревянными постройками прошлых столетий в городе вырастали коробки зданий из стекла и бетона. Это торговые центры, рестораны и кафе с броскими названиями, хорошо знакомыми по Москве и Петербургу.
Уличная картинка украсилась призывными политическими плакатами ЛДПР и КПРФ. С ними спорила бойкая местная реклама, предлагавшая дождевики и костюмы от клещей. Теперь каждый горожанин или гость города мог легко сделать свой выбор.
В Петрозаводске успешно развивался элитный район на набережной Варкауса – настоящее финское качество за ваши деньги. Недалеко от города имелась своя загородная “Рублевка”. Это хорошо известные местным жителям поселки Царевичи и Косалма. Кажется, каждому нашему российскому городу теперь сопутствовали такие объекты. Время всегда оставляло свои памятники. С ними мы войдем в историю, такими запомнимся своим потомкам...
Бросалась в глаза доброжелательность горожан. Они хорошо знали и любили свой город. В первый же день посетил Национальный музей Республики Карелии. Он располагался в здании бывшего губернаторского дома на Круглой площади. Это исторический центр города и площадь имени Ленина с массивным одноименным памятником. Рядом с ним все остальное могло показаться уже менее значительным.
Привлекала внимание скромность и умеренность нравов прежних правителей. Дальнейшее знакомство с музейными экспозициями свидетельствовало, что многие из них немало сделали для развития губернского города и всего края. К слову, первым из них был достойнейший гражданин своего Отечества, сенатор и русский поэт Гаврила Романович Державин. Будут ли вспоминать, таким же образом, нынешних городских чиновников - большой вопрос…
Музей оказался небольшим, но представленные там экспозиции оказались интересными, особенно касавшиеся возникновения петровских заводов, археологии и природы Карелии. Уникальными показались находки из могильника на Южном Оленьем острове Онежского озера - культовые амулеты, предметы быта и орудия труда. Еще интереснее были фрагменты наскальных изображений с мыса Бесов Нос восточного побережья Онежского озера. С их загадочным фантастическим содержанием ученые, кажется, не определились до настоящего времени. Проще было представить все это, как реальный мир, переработанный сознанием талантливого древнего художника. Мне и самому иногда удавалось отпустить на волю фантазию в своем творчестве. Угадать получившееся изображение впоследствии получалось далеко не у всех.
У меня накопилось немало вопросов, и я обратился с ними к освободившемуся экскурсоводу. Разговор происходил в кабинете на втором этаже. У нее усталый вид, но она была готова потратить на меня свое время. Она легко разобралась с моими вопросами, касавшимися лабиринтов.
Еще меня заинтересовала представленная в музее копия знаменитой берестяной грамоты №292, найденной в Великом Новгороде в 1957 году. Для республиканского музея это, безусловно, особый документ. Написана она кириллицей, предположительно на олонецком диалекте карельского языка и датировалась XIII веком. В самой Карелии подобных находок никогда обнаружено не было.
Получалось, что самый древний документ карельской письменности принадлежал новгородской земле. В тексте магического заговора о финском боге Юмале и его десяти стрелах-молниях, поражавших болезни, использовались русские слова. Подобные заклинания нередко встречались и у славян. Кроме этого на другом берестяном документе сохранился еще и уникальный краткий русско-карельский словарик, предназначенный для человека уже умевшего объясняться по-карельски. Налицо глубокое взаимное проникновение двух соседних культур при возрастающем влиянии славянской составляющей.
Моего интереса к поморской культуре экскурсовод не разделяла. По ее мнению она мало связана с историей коренных народов Карелии. Поморы представлялись ей чужим народом и переселенцами. Возможно, таким был взгляд у определенной части современной местной интеллигенции.
Эти группы населения действительно отличались по языку, национальным чертам характера и культуре. Тут ничего не поделать. Так складывалась многонациональная история Российского государства на многих его территориях. Все дальше раздвигал окраинные земли своего государства вольный русский человек, веками карельские и вепсские деревни соседствовали с русскими. Этнографическая карта республики получилась в значительной части перемешанной. Население, зачастую, было двуязычным. Карельский и вепсские языки постепенно вбирали в себя русские слова, а местный русский насыщался финно-угорскими диалектами. Делить после этого историю и судьбу народов в многонациональном государстве представлялось очень неблагодарным занятием...
Одна из жительниц Петрозаводска по этому поводу заметила, что на карелов и русских их чаще всего делили приезжие. В самой Карелии многие представляли себя единым народом и редко задумывались о своей национальной принадлежности. Обычно это происходило во время проведения каких-то национальных праздников, этнографических реконструкций, которые готовились различными культурными центрами.
- С этим просто жить интереснее, - сказала она. – Богаче, что ли.
В прежние времена все это называли “расцветом и сближением наций, сформировавших новую историческую общность советских людей”.
Сегодня уже много сказано, что прежняя “ленинская национальная политика” заложила бомбу замедленного действия под единое союзное государство. Возможно, что это спорное суждение. Просто для тесного объединения, всегда был нужен сильный центр притяжения. Это хорошо известно даже из курса школьной физики. Закон всемирного тяготения обрушил всех нас в феврале 1917 после падения монархии, а потом ударил еще раз уже в августе 1991 года.
Кстати, в музее оказалась постоянная экспозиция по интересующему меня вопросу. Там была представлена прекрасная деревянная модель коча, поморского промыслового судна XVII столетия. Ее специально для музея в 1958 году изготовил мастер Еремеев из старинного поморского села Гридино. Славные это были суда. Их мореходные качества для северных широт высоко оценивались многими русскими и зарубежными специалистами.
Поморский коч вошел в историю, как признанный шедевр русского кораблестроения. У него была особая яйцеобразная форма корпуса, выжимавшая судно изо льдов без особой нагрузки. Позднее такое техническое решение с успехом использовалось при создании первого в мире ледокола арктического класса Ермак.
Признаюсь, в республиканском музее надеялся больше увидеть материалов по истории старообрядцев Карелии. У них здесь своя особая судьба и немалая роль в развитии края. Этого у меня не получилось. Зато в государственном музее изобразительных искусств Петрозаводска неожиданно для себя обнаружил уникальную коллекцию старинных икон. Их собирали по историческим регионам Обонежья и Западного Поморья, вывозили из старообрядческих молелен Выгореции. Это было необычное северное письмо и совершенно другой духовный мир древнего русского православия. Не найти на иконах подписей авторов, не было этого в традиции. Не о славе своей они думали, а о Боге. Известно, что иконописцы часто использовали для своих красок местные природные материалы. Оттого их работа потом приобретала уникальные черты и оттенки, характерные только этому краю. Мне тогда сильно захотелось увидеть все это не в городском музее, а в настоящих старинных храмах и часовнях Карелии. Иконы, посвященные Страшному Суду и местным святым Зосиме и Савватию Соловецким, Варлааму Хутынскому, Александру Ошевенскому и Сергию Радонежскому, их темные суровые лики и восьмиконечные кресты.
Впереди у меня еще оставались интересные поездки в Кижи и Кондопожский район, но это были уже совсем другие истории…