Баллада о Борисе
Жил мальчик на свете душевный, простой.
Брат - замечательный, сын – золотой.
Боренька быстро рос и взрослел…
Старший в семье – благородный удел.
Для кукол кроватки, столы мастерил.
Сестрёнкам своим много чем угодил.
Брёвна и сучья на дрова он рубил.
В доме бревенчатом печку топил.
Зимой раньше всех с кровати вставал
Домочадцам своим тепло добывал.
Варил кашу какую-то, картофель, чаёк…
А родителей звал фабричный гудок.
Людмилу, Тамару в школу водил.
В классе своём самым знающим был.
Щёлкал задачки, сочиненья писал.
Слушал урок, точно всё выполнял.
Обращением вежливым пример подавал.
В лёгкой атлетике себе равных не знал.
Добрым характером, нравом весёлым
Товарищам нравился, любили все дома.
Не встретил он девушку, не полюбил.
Храбрым был молодцем, к сожалению, был.
Целомудренный парень стал Русский Солдат.
Лукьянов Борис не вернулся назад.
Пришла похоронка, что убит рядовой.
Не хотела мать верить вести такой.
- Нет больше сыночка! Муж на войне!
Как мы тут выживем? Как дальше жить мне? –
Мне в студии сделали фотопортрет
Отличного парня девятнадцати лет.
Ни мужем, ни дядей, дорогой мой не стал.
На Смоленщине в первом бою он пропал.
Что разберёшь в «мясорубке» такой,
Где рвётся на части тело с душой?
Взрывы, стрельба, осколки летят…
Куда был направлен последний твой взгляд?
В войне перелом - любою ценой!
Исполнил Приказ мой Военный Герой!
Год сорок третий «бабьего лета».
Кровопролитье. Здесь был конец света.
Нет точного адреса, захороненья…
Мне о бое сказал человек из селенья.
Дядечка кровный, мой самый родной!
Никогда тебя не было рядом со мной.
По сёлам я ездила, след напрасно искала.
О захоронении безнадёжно мечтала.
Машкино – нет. Той деревни не стало.
На поле бескрайнем безмолвно стояла.
Речка Орлея, как тогда, протекала.
Про смертный бой доподлинно знала.
Если б Борис остался живой,
Моя б жизнь была совершенно другой.
Я строки пишу дрожащей рукой.
Из глаз моих слёзы не ручьём, а рекой.
Дышать даже трудно, ноет в груди.
Хочу я с Полком Бессмертным пройти!
В храмах молилась я об упокоении,
Чистой души его о Спасении.
В церкви московской Бориса и Глеба
Прошла Панихида – моя была треба!