Вернулся вдруг на пепелище,
Седой от странствия, пиит.
Темно и пусто. Ветер свищет
Да белый конь вдали бежит.
От некогда знакомой птицы
Перо дрожит в обломке стен.
Остывший след былой жилицы
С душой певучей --- чайки N.
Не стала ждать и улетела,
Хотя в пути певец мечтал,
Как он её погладит смело,
Сложив бессмертный мадригал.
Где ж, ныне, грёза песнопевца?
Вблизи ещё иль далеко?
Чьего отзывчивого сердца
Теперь касается легко?
Светлы ль, сейчас, вкруг чайки лица?
Надёжен ли над нею кров?
Отрадно ль всё, что птахе снится
И ласков мир с ней, иль суров?
Ах, думы, думы под луною!
Тревожен их ночной поток.
Мечты остались за спиною.
В груди же --- стойкий холодок.
На лире струнка застонала,
Рукой задетая в пыли …
А путник сгорбился устало
И поклонился до земли.
Ник БорхонЭ