Я пою колыбельную с самых высоких гор,
я стою у обрыва, здесь воздух острей ножа.
По воде от заката малиновый коридор
по нему к горизонту плывёт, не спеша, баржа.
Кедры лапы смыкают мохнатые надо мной,
я стою, я пою, волны плещутся в унисон.
Ветер запах разносит цветочный, да травяной.
Этой ночью тебе пусть приснится нежнейший сон.
Я пою через тысячи миль, через сотни вёрст,
не коснуться рукой этой ночью твоей спины,
потому я плету одеяло из южных звёзд,
набиваю подушку листочками бузины.
Пусть моя колыбельная ляжет к тебе в постель,
пусть свернётся послушным клубочком у самых ног,
я сейчас не с тобой, и встают корабли на мель,
обернув побережье в чуть мутный табачный смог,
я сейчас не с тобой, шапкой ляжет густой туман
на вершины всклокоченных соснами спящих гор.
Пусть летит колыбельная через границы стран,
оставляя в еловой прическе прямой пробор.
Солнце глубже уходит под воду, а я пою.
Сойки вторят мне трелями, в такт мне шумит листва.
Принимают меня с колыбельными за свою
злые духи ущелий и добрые божества.
Сколько ждёт впереди нас дорог - не найти числа.
Засыпай. Спят Тбилиси, Баку, Симферополь, Рим.
Жаль, что в жизни добро зачастую слабее зла,
ничего. Поколдуем, да как-нибудь победим.
Эхо бьётся о камни, не ведая тишины.
Я пою колыбельную. Снизу шумит прибой.
Пусть рукой не коснуться сегодня твоей спины,
где бы я ни была, моё сердце всегда с тобой.