Про соседа нашего по даче - Севка - я написала несколько миниатюр.
Его смешные истории и легли в основу произведений.
Но сегодня дед сидел на лавочке возле своего дома непривычно задумчивый-
грустный. Увидев меня, позвал присесть рядом с ним.
- Что случилось, Савелий Петрович?
- Дак дэнь-то якый - вийна почалася.
- Вы были маленьким тогда?
- Так. Мэни було рочкив пьять. Але (но) багато памьятаю.
- Расскажите что-нибудь.
Дед помолчал немного. Видно было, что ему хочется поделиться своими
воспоминаниями. А я готова слушать.
Он рассказал, как стояли в их селе сначала румыны,
потом немцы, пока наши не погнали фашистов аж до Сиваша. Как бесчинствовали
нелюди.
Самое значительное, по-моему, он оставил напоследок.
Село и до войны было большим. Почти из каждого двора на фронт ушли
мужики. Его отец тоже ушёл. Остались бабы, старики да дети.
Мало кто вернулся с войны. Отец Севки пришёл весь израненный и прожил
около года - в сорок шестом помер, оставив жену с пятью детишками -мал
мала меньше.
Как выживали - это другая история.
Прошло лет десять после войны. Однажды Сева случайно услышал разговор
матери с соседкой - Ладымихой, которая злым шёпотом стращала:
- Молчала и молчи. Не то пойдёшь как соучастница или даже как предатель-
ница: знала и не сообщила куда следует.
Конечно, парень стал допытываться у матери, что это за история такая
страшная.
Не выдержала мать - рассказала, поверив в то, что сын тоже будет молчать.
Никто в селе даже не догадывался, что сосед Ладым не ушёл на фронт,
а все годы просидел в погребе. Знала об этом только мать Савелия.
Откуда - она ни за что не хотела говорить.
Закончилась война - он выполз из своего убежища тёмной ночью, дождался
рассвета где-то в посадке, а потом кульгавя (хромая),с рукой на перевязи
в драной одежонке и с драной котомкой за спиной еле-еле стал продвигаться
по сельской дороге, стараясь, чтобы его заметил кто-нибудь.
Бабы выгоняли скот на выпас и увидели его. Помчались к Ладымихе:
- Щасте-то яке! Твий йде! Живый!
Ладымиха бросилась к муженьку, повисла на нём, запричитала, вроде даже
заплакала.
Собрался народ. Бабы утирали слёзы: кто радуясь, кто завидуя.
С тех пор не стало покоя в семье у этого соседа: боялись оба, что
Устинья, мать Севки, донесёт. Жена частенько стала заходить к ним.
Всё угощала ребят чем-нибудь. Да разговаривала всегда таким сладким,
елейным голосом, что, ставший уже постарше, Савелий никак не мог понять
причину такой "любви".А оно вот что, оказывается!
Я вспомнила, что в одном из своих рассказов о днях юности Савелий Петрович упоминал о том, как в селе не уважали Ладыма, назначенного за "героиче-
ское" прошлое мирошником. Нечестным он оказался. Кроме платы за помол зерна,
с каждого мешка отсыпал себе немалую часть муки.
Не знали односельчане о его дезертирстве...
А теперь уж что? Нет в живых ни его, ни жены, да и мать Савелия давным-давно
умерла. А воспоминания будоражат душу старика. Никуда от них не деться...