Необъятная степь. Пустошь туманом засеяна.
До горизонта - ЛЭП, сотрясаема ветром с севера,
В плачущих ивах - натужным вздохом планеты
По степи идет залатанный, но счастливый, - воин; шаги его - воем, на поясе - пистолет.
Шинель у воина в дырах, а лоб - в морщинах,
И в руках Мир - хрупкий, еле-живой младенец, с лицом пожилого мужщины...
Но наибольшая дыра - у воина в сердце, а на душе скрежещут пули (уж лучше бы кошки)
Война кончилась, а от боя внутри никуда не деться, скорей бы настала ночь и все наконец уснули.
Воин хотел бы согреть малыша, но тот прикусил ему палец и держит беззубыми деснами
Поэтому воин так и идет, неспеша, под совершенными ярко-белыми звездами,
Подволакивая левую ногу и шаркая по песку,
Когда уже изнемог, подползла змея, изогнувшись, уже нанося укус,
Напоролась на взгляд, и поскуливая, извилась в даль.
А он все идет вперед, ни шагу назад, а в глазах у него февраль
Воин выходит к морю, ухает на песок и долго смотрит на воду
Волны поют колыбельную малышу, жаль, что в миноре, пляж обезлюдел, день завершается кодой.
Воин встает и медленно-медленно входит в закат, в руках у него дрожит человеческий сверток.
Он погружается под воду и уже не всплывает
Только бегут по соленовой глади взрывные круги
Да где-то за горизонтом вскрикнет от ужаса белая чайка...
(с) Aluran