Я был пауком и паучьим поэтом
Я рифмой рубил и колол, как стилетом
Я души ловил своей сетью незримой
Лишь только судьбу не поймал
Мне грудь перерезали лезвием длинным
Хоть кровь истекала по латам старинным
Я всё ж вас упрямо дубасил по спинам -
Никто не ожил и не встал.
Я проблеском жил - если б цепь поколений
Бессмысленных, мудрых, дурацких решений
Сошла не ко мне, а к кому-то другому
Кто этому миру родня.
Карабкаться, бить и смеяться средь стонов -
Такая жизнь не для меня.
Да, я бы не смог только рвать сильным глотки
А слабых ломать, бесконечно жрать водку
Во сне отдыхать ото сна.
Я есть кулаки со стальными шипами
Для вас я никто, джентльмены и дамы
Для вас я невидим, как пыль под ногами
И вам непонятен мой пыл.
Я создан для тех, кто до сих пор не с нами
Я только судьбу не убил
В моменты прозренья я вижу так ясно
Что всё что изгадил я, было прекрасно
Но я его испепелил.
Знаменья, пороки и бури пространства
И лжи постоянное непостоянство
И блеск полуправды, холодное чванство -
Мы всё это носим с собой.
Но пялим на тело златое убранство
И грудь выгибаем дугой.
В том вечно содержится сущность поэта -
мечтать днём про ночь, а зимою ждать лета
И видеть в работе покой.
Изломаны жизнью дырявые флаги
Глаза, что никак не сдадутся без драки
И тени крылатые стонут во мраке -
Всё бешено рвутся будить
Те души немые, что жадно ждут знака
Подняться из гроба и жить!
О, бедные ангелы, кто ж из вас знает
Что всякий при жизни теперь умирает
Как дальше вам Богу служить?
Я тень человека на кромке заката
Жонглёр одноногий на тонком канате
Я был кем угодно. Крадусь воровато
Меняя личину, как плащ.
Нет-нет, не жалейте! Мне это не надо.
Но в день всех поступков и чаш
Хотел бы я смерти черту роковую
В грехе, как и в святости вечно живую
Умолвить пресечь арбитраж.
Пускай всё провалится в яму бездонную!
Я бью топором по изящным колоннам
Глухи мои уши к похвалам и стонам
Пусть всё здесь рассыплется сном.
Равняйтесь с землёй, человечества троны!
Я просто молю об одном
Судьбу или смерть - я немного их знаю -
Раскройте глаза тем, кто грани стирает
Ведь кедр остаётся бревном.
Когда же, на самой пронзительной ноте
Христом на кресте, шахматистом в цейтноте
Застынет в бреду сумасшедшее время
Русалкой в осеннем пруду
Когда из бессмысленной вечной дилеммы
Я выхода прочь не найду -
Тогда и судите - спокойно, бесстрастно.
Тогда мне и так уже будет всё ясно
Я встану и тихо уйду.