Я жил бы в сумасшедшем доме
Блаженным, тихим дураком.
Там постарел и там бы помер
Под зарешеченным окном.
Поймите, я хочу покоя,
Я не желаю лезть и жрать.
Не дрогнув, праведной рукою,
Хребты ослабнувшим ломать.
И мой маршрут - тропинка нищих,
И мой корабль пойдет на дно.
Среди оголодавших тысяч
Я сыт по горло. Не темно,
Не холодно, ведь солнце светит,
А на мороз мне наплевать,
Счастлив лишь тот, чья жизнь-то лето,
А недоесть и недоспать,
А недожить - то не проблема,
И пусть анафему поют,
Ведь все равно от плена к плену,
Не замечают, а живут.
Кто смотрит в мир через таблицы,
Кто плоть бичует по лесам,
Кто может попросту молиться,
Но каждый выбирает сам.
И от заката до восхода,
Всяк тащит свой нелегкий крест,
Ведь сотворила так природа,
Что сытый вновь захочет есть.
Свои неведомые дали,
Где каждый сам хотел бы жить,
Нам небеса придумать дали,
Но средств не дали воплотить.
А Бог играет в лотерею,
Забрал, умножил, разделил,
А черт пороки густо сеет,
Возвысил, совратил, убил,
И на углах, как светофоры,
Скрывая блеском тупики,
Стоят безмолвно форс-мажоры,
Куда не глянь - везде замки.
Придет, придет, как откровенье,
Через дороги и года -
Извечно надо жить мгновеньем,
А уходить - то навсегда.