В этой истории - ни слова выдумки. Всё было именно так, как я передаю ниже. Случилось это 15 лет тому назад, но внезапно наступившая от моего вопроса тишина до сих пор звенит в ушах.
Замечательного художника, мастера исторической живописи Валерия Васильевича Слободкина (1940-2001) похоронили на Ковалёвском кладбище. Потом были поминки в тесном кругу хорошо знавших Слободкина друзей и учеников. К вечеру разошлись по домам и мастерским.
Организация похорон - дело хлопотное, поэтому я изрядно устал и, ложась спать, совсем не ожидал увидеть и услышать моего покойного друга.
Сначала я пришел к нему домой на проспект Науки, и некоторое время мы общались на лестничной площадке. Валерий выносил из квартиры вещи, картины, давал мне распоряжения - кому что передать на память. Я отвечал, что сделаю, как он просит. За разговором наступило молчание, - мы только обменивались взглядом, понимающе кивали, после чего нас разделила какая-то колеблющаяся пелена, и тотчас всё погрузилось во тьму.
В самый пик ночи зазвонил телефон. Я удивился столь позднему звонку и не сразу сообразил, что надо бы поднять трубку.
- Да, это я, - не всё успел тебе сказать, - услышал я в трубке четкий голос Слободкина.
- Валера, дорогой, - обрадовался я, - как же я рад тебя слышать! Но мы ведь с тобой вроде обговорили всё, или тебе просто не спится?
- Беспокоят меня незаконченные холсты, - грустным голосом отвечал мой друг. - Да и вообще, что теперь будет с картинами? Сколько планов рухнуло сразу и неожиданно!
Я успокаивал друга, что, мол, сделаю так, как он желает; вспоминал разные истории, чтобы отвлечь его. И как-то внезапно ощутил, что мы общаемся уже долгое время, и что столь продолжительный ночной разговор по телефону едва ли уместен.
- Ты откуда звонишь? - спросил я, - ведь мы тебя вчера похоронили.
Этот мой вопрос прозвучал так естественно, что я даже не удивился необычности ситуации. Поразило меня другое: мгновенно оборвавшийся голос моего друга и поистине глубочайшая густая тишина в телефонной трубке. Ни потрескиваний, ни шорохов, ни гудков, - цепенящее загробное безмолвие.
Не менее 5 минут, показавшихся мне нескончаемыми, держал я трубку возле уха, вслушиваясь, чтоб не обидеть друга суетливостью или поспешностью, и только потом положил её...