http://stihi.ru/2014/09/27/2382
"Будь она хотя б чуточку влюблена - она б, конечно, ему дала, как говориться, терять ей было уже нечего тогда, но потому она осталась для него чистым и непорочным воспоминанием, за которым он вдруг нагрянул в эту глухомань, поскольку в связи с демократизацией потерял и работу, и семью, и самоуважение. Что ему ещё оставалось, кроме первой любви? Да ничего."
+++
Это был Терентий Беспонтякин, быший инженер-мелиоратор и ударник коммунистического труда, считавший одноклассницу Алевтину Балдину первой любовью за то, что она дважды позволила себя тискать – он не понял, дожив до седых волос, что она позволяла себе такое, так сказать, в порядке эксперимента, потому что страшно интересно как раз то, как к этому подбирается застенчивый мальчик. Будь она хотя б чуточку влюблена - она б, конечно, ему дала, как говориться, терять ей было уже нечего тогда, но потому она осталась для него чистым и непорочным воспоминанием, за которым он вдруг нагрянул в эту глухомань, поскольку в связи с демократизацией потерял и работу, и семью, и самоуважение. Что ему ещё оставалось, кроме первой любви? Да ничего.
Однако, Алевтина тоже со всем народом державы отмечала День России и напрасно напрягалась, пытаясь понять, чего от неё хочет залётный фраер, городской, но потрёпанный, и если он хочет «того-энтого», то, в общем, она была непрочь – но по селу гулял её любовник Освенцим с винтом, и, ясно, как бутылка водки, что он их пришьёт одной пулей, как в той песне.
Насколько у учительницы литературы – бывшей – шевелился язык, всё это она ему пыталась разъяснить, помогая себе жестами, которые не всегда можно счесть пристойными.
Странное дело, но бывший инженер по воде Терентий Беспонтякин, совершенно насчёт России упустивший, как человек непьющий, всё же напрочь не мог понять смысл слов и жестов бывшей любимой.
И тупо смотрел на неё, ещё более становясь в тупик, чем идя пешком из самого областного центра в Глухово.
Он спрашивал себя: не сошёл ли он вместо с поезда – с ума?
Ибо первая любовь, если взять внятно произнесённые слова, говорила о половом члене козла и кое о чём ещё, в учебниках анатомии называющемся совсем иначе.
Конечно, стакан самогону ему хватануть пришлось, а так же вместо бальзама на душу, Алевтина уронила ему на ногу два красных маринованных помидора, предназначавшихся на закусь – так его ноги, изнывавшие в сандалиях, просто расцвели от прохлады, влаги и счастья, а тут и самогон догнал в жулудке, стал прояснять мир и приводить Терентия в среднероссийское состояние.
Будь у них время – да всё б поняли и, может быть, повспоминали бы первую любовь попрактичнее.
Но появился Освенцим.
Во-первых, как папарацци долго щёлкал спусковым крючком винта, разряженного как раз, как аккумулятор мобильника.
Когда до несчастного мелиоратора дошло, что предмет в руках свиноподобного существа – которое он принял сперва за инопланетянина – не фотокамера, Терентий бросился в бега.
Преимущество его было очевидно: он принял всего стакан самогона и был безоружен, то есть, ему ничего не мешало убегать.
Освенциму было труднее. Во-первых, он уже до этого падал раз шесть и, похоже, даже погнул ствол винта.
Что и подтвердилось, когда он уже за околицей сумел, используя навыки войны в Чечне, на ходу зарядил винт, произвёл выстрел…
Словом, он остался лежать с какой-то чудовищной бордовой полосой-шишкой поперёк лобешника.
А перепуганный жених ломанул в болото и, аки по суху, оказался на острове Муму – к его счастью Гавки спали, а сам Муму не имел ни оружия, ни охоты убивать гостей.
Так у Муму появился компаньон.
Освенцима в район отвёз ГАЗ-69 местного МЧС, в больнице его легко привели в чувство, но сочли сумасшедшим и позвонили было Председателю – попросить транспорт отвезти Освенцима в областной дурдом, к счастью, Председатель разобрался и накричал на главврача:
- Да какой умалишённый? Это ж наш участковый Освенцим из Глуховки! Диагноз порвать, написать «здоров» и отправить машиной МЧС обратно в Гнилуху! На родину героя!
Село уже знало, что Освенцим сбрендил.
Но всех это устроило. Начальство: из-за конопли. Сельчан – Освенцим стал совсем не таким буйным, жёны его втихаря скинули все оставшиеся стволы и гранаты в болото, и участковый ходил теперь по селу с воздушным шариком, как поросёнок, но порядка в селе стало куда больше. Тем более, когда жена бывшего бригадира Коликова снесла супругу полбашки топором, решили, вообще, никаких бумаг не оформлять, и Саня Коликов, закопанный в выгребной яме собственного огорода, проходил по всем реестрам живым.
+++