Диагональ карнизов. Время флёра,
его с избытком дарят тополя.
Второй день лета. Трасса, ветер, скорость.
Заснеженной прикинулась земля.
Хрустальный шар вращается на пальцах.
Так хрупок, хрупок мир в руках Творца,
но сущность всех июней повторяться,
и вечна, вечна млечная пыльца.
Отринув навсегда горизонтали
(и вертикаль ведет и вверх, и вниз),
и время ускользает по спирали,
уходит время – остается жизнь,
предвечна в белых хлопьях панорама.
И, выбирая вновь диагональ,
невольно вспоминаю Мандельштама,
что Вечность как "смеющийся хрусталь".
Меняя ракурс (как бы вне контекста),
как птица, наклонив слегка крыло,
и кажется, вросли корнями в стены
деревья, но и в их тени светло.
В их кронах гнезда, песенно и чинно.
От трелей веселее на душе,
но есть для птиц и выше петь причина,
чем на высоком самом этаже.
И город смотрит окнами мне в душу,
как будто хочет выведать секрет,
но я молчанья, город, не нарушу,
но рифмы, рифмы могут дать ответ.
И, отвергая следствия, причины,
вступая с тишиной в извечный спор,
от птиц, которых звезды приручили,
разгадкой - тополиный пух и флёр.