1 место
9. Он шёл в ночи
Он шёл в ночи, черней, чем дым
Над прахом деревень,
И тьма лежала перед ним,
Как собственная тень.
Он шёл быстрей, чем время шло,
Быстрей, чем мог идти...
Пустое, мёртвое село
Лежало на пути.
В дом постучал, но звук во тьму
Прочь унесли ветра,
И не открыли дверь ему
У этого двора.
Стучал он в дом другой, и вновь
Стучался в третий дом,
Но стук проглатывала ночь
На много верст кругом.
Холодным ветром пальцы жгло,
Но и в домах других
Они не слышали его,
И он не слышал их...
И тяжелела на плечах
Ночная круговерть,
И каждый звук, и каждый шаг
Был обречён на смерть.
... Он уходил на шум реки,
Как будто в мир иной,
И зажигались огоньки
В окошках за спиной.
Фольклорная интонация “тёмной” европейской баллады с её мистическим отсветом здесь несомненно удалась.
2 место
1. Грека
В провинциальном днесь, под кукареку
маститых петушиных теноров,
течет река, где раки ловят Греку.
А раньше было все наоборот.
Имеет Грека гордый профиль грека,
но вдаль мыслишки Грекины бегут -
туда, где скачет в гречку* -верный Грека.
А жабий джаз, и комариный гуд,
и небо, распростертое над Грекой,
и сарафан соседкин голубой -
тревожат подсознанье имярека,
теряющего почву под собой.
*Скакать в гречку -совершать измену.
Интеллектуальная ирония, языковая игра, инверсия смыслов, смешений стилей и аллюзий, - всё это выдаёт уже не новую, но всё ещё живую постмодернистскую удаль. Почему бы и нет.
3 место
3. С той стороны дождя
С той стороны дождя
солнце стоит чужое,
стайка слепых котят
движется к водопою.
Сыплются серебром
с неба осколки света.
Есть на ответ вопрос -
нет на вопрос ответа.
В городе миражей
грустно, на самом деле.
Тесно его душе
в этом безликом теле.
Плоские облака
цвета паленой ваты,
как ни о ком тоска,
как ни за что расплата.
Солнечный апперкот,
радужная кулиска ...
Счастье недалеко,
только, увы, не близко...
Приём известный – слегка парадоксальное и контрастное нанизывание-перечисление предметов и действий, рождающее в такой стыковке неожиданные смыслы. Можно продолжать бесконечно и легко удариться в безвкусицу. Но здесь соблюдён баланс и сохранён вкус.
4 место
2. птица
прилетала птица бела бледней,
истончался свет на конце крыла.
ворковала песню семи дождей
у семи холмов, на семи ветрах.
и ползло–сползало с души рваньё.
и в глазах рождался нездешний свет
от щемящей веры, а песнь её
о корнях и небе лилась окрест.
я давала птице пшена с горсти.
и трещали почки на ветках верб,
а в земле, ворочаясь, шли ростки
неизменно вверх.
Народная стилизация иногда дает смысловой или диссонансный сбой (“ползло-сползало”, “ветках верб”), да и сама по себе чревата ударением в банальность. Но чёткие пропорции стихотворения и усечение финальных стоп выводит его из предсказуемого замкнутого круга.
5 место
6. В час, когда дожди шагами шаткими...
В час, когда дожди шагами шаткими
Скучно-скучно ходят у порога,
Я хочу быть доброю лошадкою,
Чтобы с сыном поиграть немного.
На спине возить его по комнатам,
Оживляя всех захожих взгляды.
Мне не надо бить о пол подковами
И овса, конечно же, не надо.
Отложив до вечера поэзию,
Словно конь по полю командира,
Повезу веселого наездника
По полу двухкомнатной квартиры.
И в атаку кинемся бесстрашно мы.
Зарумянятся в азарте лица.
А потом наездник мне, уставшему,
Из ладошек даст воды напиться.
Лёгкое остранение сближает эти стихи одновременно с детской поэзией советских лет и с деревенским простодушием Николая Рубцова. Поэтому не только весело, но и грустно. Зато стихи получились.
6 место
7. В пять утра без будильника солнце...
В пять утра без будильника солнце
прорвалось из-за дальних холмов.
Рыжий кочет на крыше колодца
прокричал, что он жив и здоров.
Рощу ветер погладил по кронам,
свистнул сыч в ожидании сна,
и страну покрывалом зелёным
застелила к восходу весна.
У ворот самодельную флейту
в руки взял деревенский пастух.
Под мелодию близкое лето
тополёвый приветствовал пух –
он вздымался, кружился, вертелся,
и носился легко по дворам,
а совсем не имеющий веса
плыл пастух и на флейте играл.
Образно, осязаемо, выпукло. Подошло бы в том числе для чтения детям. Но вторичность слишком высовывается наружу.
7 место
10. Человек дождя
Бабы твердят - дурак,
место таким в психушке,
хоть и не буйный, всё ж
лучше б свезла в район;
Воду Иван с утра
сам наливает в кружку
и на обоях дождь
кистью рисует он.
Мажет то вниз, то вверх -
стены пошли коростой...
выгнать пыталась дурь
(сыну неполных семь),
доктор сказал: - Поверь,
он не болеет, просто
мальчик твой, на беду,
ну... не такой, как все.
Бросив себя винить,
справилась постепенно -
если надежды нет,
то ничего не ждёшь;
бывший порой звонит:
- Как там Ванюшка, Лена?
Та лишь вздохнёт в ответ:
Ваня рисует дождь!
Стихотворение-анекдот в первоначальном смысле. Есть слух к устной речи, музыкальность и чувство композиции. При всей серьёзности поднятой темы эти стихи легко представить в скептическом свете чёрного юмора – как цитату с картинкой в сетевом паблике. А жанровая гибкость – это хорошее, современное свойство.
8 место
5. Где ты, жизнь?
Выпадающий снег умирает в апреле,
Заразившись весной в лихорадочном марте.
Отлюбили меня пустыри и аллеи,
И друзья, и враги, и соседки по парте.
Одному не напиться... А хочется яда...
Только, хватит ли сил на поступок напрасный?
Только, хватит ли боли на крест и ограду,
И на холод земли, и на сон безучастный?..
Кто не знали меня, никогда не поверят,
Что я был вообще, что ушёл навсегда я,
Распахнув в одиночество окна и двери,
Задыхаясь цветением пышного мая.
Где ты, жизнь? Курс бездарно прочитанных лекций,
И зюйд-вестом разорванный розовый парус.
Что-то билось в груди - даже, может быть, сердце.
Покупалось за рубль, а за два продавалось.
На холодных сиденьях в пустой электричке
Фонарём одиноким в вагоне обласкан.
Где-то там, где любовь - это просто привычка,
Кумачовые флаги парадов и сказки.
Где ещё далеко до тоски и заката,
До потери надежды, что счастье продлится.
До потери мечты, что под плач листопада,
Улетела на юг перелётною птицей.
Такого рода лирические монологи, - это, конечно, общее место. Зато пафос оборачивается комедией. Получилось забавно, - возможно, неожиданно для самого автора.
9 место
8. Разговор с рыбой
К полуночи белесая луна
селедочным хвостом стучит по крыше.
Вином не запивается вина.
И лишь луна хмельные мысли слышит.
Давай, луна, помянем разговор,
который не случился не случайно.
Слова стучат в затылок до сих пор,
невысказанной вымученной тайной.
Садись, луна, за мой дощатый стол,
покрытый ею купленной клеёнкой.
Я сам бы от неё давно ушёл,
да только смех не отпускает звонкий,
обидный, до печенок самых, смех.
А вот она ушла, не испугалась.
Давай, луна, давай за них, за всех,
кому не по плечу любовь и жалость.
А вот меня, не надо, не жалей,
плыви себе по небосводу дальше.
Спасибо, что зашла, луна. Налей.
Глоток вина. Глоток вины и фальши.
А вот здесь тривиальность уже не столь забавна. Впрочем, “Налей. Глоток вина. Глоток вина и фальши” – тоже неплохо. В особенности, что “налить глоток” не так-то просто.
10 место
4. Шум звёздных морей
Шумели звёздные моря
в далёких гаванях Вселенной,
мечта бросала якоря
во всех портах попеременно.
И брал космический пират
с курносым профилем знакомым
на абордаж чужой фрегат
парсеков за полста от дома.
Манили со страничек книг
улыбки звёздных капитанов,
и мой отчаянный двойник,
набив припасами карманы,
бежал по улице ночной
к вот-вот стартующей ракете,
прощаясь мысленно со мной
и с остальными на планете.
Но шёпот волн у берегов
инопланетных континентов
не перетёк из детских снов
в озвучку взрослой киноленты.
Свезла мечта в металлолом
все якоря и кулеврины,
а звёздный крейсер сдан внаём
под юбилеи и крестины.
И лишь порою по весне,
окно открытое заметив,
ворвётся в комнату ко мне
пропахший звёздной солью ветер,
а со странички, что в конце
почти забытого романа,
с моей улыбкой на лице
шагнёт один из капитанов.
Все жанры хороши, кроме скучного. Всего четыре строфы, а трудно дочитать до конца.
© Алиса Ганиева,
http://magazines.russ.ru/authors/g/ganieva