Засыпай, засыпай, мой сентябрь, засыпай в траве.
Засыпай, весь усыпанный листьями и росой.
Расступается тишь предо мной, как иду к тебе,
И минуты шуршат сквозь сознание, как песок.
И минуты шуршат, и капелью звенит апрель,
Истекающий звездами август считает дни -
И высокая нежность, звенящая все острей
Причиняет мне боль, как никто бы не причинил.
Но не будь этой нежности, - было б еще больней,
Но без этой любви я пуста и черна внутри.
И положат меня на костер - говорил ты мне, -
И развеют мой пепел, а ты его собери.
И развеют мой пепел, а ты собери его
По крупицам из душ, что я походя заразил -
И взлетит в подне-бесие призрачный хоровод,
И надежда восстанет подснежником из грязи.
И тогда я приду, и усну на твоих руках,
И все станет, как прежде - но только светлей стократ.
Я же - кошка, я кошка, я рыжая кошечка,
В бесконечность летящая искорка от костра.
Собираю тебя по кускам, по кускам - себя,
Из видений чужих извлекая твои ларцы.
Завывают ветра, и столетья в глазах рябят,
И эпоха гудит за окном, словно страшный цирк.
Но покуда ты здесь, но покуда шумит трава
И роняет сентябрь в людские сердца листву, -
Я не вижу причин убиваться и горевать,
Что кому-то виднее, как вышить мою канву.
Здесь от засухи стонет растресканный чернозем,
Усмехается Сэт, насылая палящий зной.
Но покуда есть небо - мы к небу еще ползем -
Кошке снится Египет, когда она спит со мной.
И опять сквозь пустыню народ поведет пастух,
Подчиняясь приказу: "Веди и не подведи!"
...Зазвенев, твое сердце попросится в высоту:
Ты когда-то его позабыл у меня в груди.