"Лесник. История одного леса" 1/2.11.2013г - 04.05.2016г
Пролог.
В книге, рассказе, поэме найдётся
То, что читателю с сердцем сольётся,
То, что прорвёт в сером быту
Блеск перламутра и чистоту
Скрытых эмоций, сомнений, интриг,
Тех, что лишь духом сердечным постиг.
И пронесётся на белых листах:
"История с виду очень проста"...
Под шрифтом, под чёрным, скрываются краски-
Фантазий полёт и надетые маски
Героев, природы, наполненных туч...
И робко сквозь них пробиравшийся луч
Окрепнет, поведает тайны тех фраз,
Чем серую жизнь окрасит рассказ.
Глава I.
В лощине, устланной туманом,
Где вся природа под дурманом,
В избушке ветхой жил лесник,
И духом, старый, уж поник.
Один в лесу уж много лет,
Ловя, порой, игривый свет,
Он вспоминал былые дни,
Ведь скоро кончатся они...
Давно задумал смерть свою -
Там у обрыва, на краю,
На дереве петля ждала...
Но прежде месть его вела.
Девятый нужен человек...
Лишь кровью окропивши снег,
Исполнит он судьбы завет,
Чтоб смерти получить ответ.
За что забрали всю семью?
Как сердце открывалось дню
При солнечном лучистом небе?
Пришла беда в особом гневе...
Плутала дюжина мужчин
В лесу без ведомых причин.
Приюта попросили те -
Не спать же ночью в мерзлоте!
А к вечеру к тропе не выйти...
Вот утром по звериной прыти
Оставят сей лесной уют,
Ведь семьи дома их всех ждут.
Лесник решил - пусть так и будет.
Тот день их дом уж не забудет...
До ночи громко пели песни,
Но доходило и до лести,
Кричали без поддержки туго,
Одна опора лишь на друга!
Напившись, заполночь, всё ели,
Пока совсем не охрабрели.
И тут решили поживиться...
Женой лесник должен делиться!
С красою забавляться в ночь...
Никто не смог бы ей помочь...
Держа, порвали всю одежду...
И не осталось в ней надежды...
Забрали силой её тело,
Пока оно не охладело...
Всё на глазах сынишки с мужем,
Завязанных узлом потуже...
А за окном лежала тень,
Сменявшая вчерашний день...
Метель с пургой сменяют сутки,
И лишь для тех они так жутки,
Кто терпит раны от ножей,
Но крепок и силён в душе...
Как только появился шанс,
Получен был судьбы аванс.
Протёрлась на руках верёвка
И порвалась порывом ловким.
Мужчины уж ложились спать,
Троих оставив потчевать
И проследить за сном лесным,
Чтоб было все спокойно с ним.
В ночи луна на небе тает,
На веки тяжесть нагнетает.
Притуплен взгляд уставшей стражи -
Лесник для них уже не важен.
Дождавшись нужного момента,
Событий продолжалась лента,
Вот сомкнут стал последний взор -
Лесничий вынес приговор...
Прокравшись за ножом к столу,
Двоих заметив на полу,
Решил рискнуть и сделать дело,
Пока судьба не одолела...
Вонзилось в горло остриё.
Луна вся кровью озарилась.
Забрать их жизнь за боль её,
Чтоб сердце снова громко билось...
Рукой зажав второму рот,
Увидев взгляд залитый страхом,
С улыбкой вспарывал живот...
Душа теперь объята мраком...
И без раздумья бил лесник
Ножом изрезанное тело.
В его глазах огонь утих,
А сердце крови захотело...
Нежданно кто-то вошёл в дверь.
Не медля ни секунды,
Прыжок. Удар. Опасен зверь.
Его известны нужды.
Со злобой шею обхватил,
Сжимая всё сильнее...
И лишь тогда свой пыл смерил,
Поняв, что смертью веет...
Задушен третий человек,
Казалось продолжая,
Страданья кончатся вовек,
Из сердца исчезая...
Но шум заслышав в этот миг,
Очнулась спящая изба.
Ответ держать решил лесник,
Смирившись с участью раба.
Остыла ярость, осознав,
Что сын один остался жить,
Наверно все же был не прав...
В лесах прервётся жизни нить...
И кровью залитый густой
Сидел лесник, откинув руки...
Мужчинам выбор пал скупой,
Чтоб облегчить больные муки...
На этот раз не стали ждать.
Забили насмерть... мир лесной...
Хоть и не смог отпор всем дать,
Зато троих забрал с собой!
Глава II.
И сразу лес окутал смог,
И тучи набежали к небу.
Не стало видно тех дорог,
Что ночью привлекают небыль.
Деревья голые склонились,
Сплелись ветвями над бедой.
Природа с лесником простилась,
Душою обретя покой...
День обуяла темнота...
Теперь лишь ночь сменялась ночью...
Живой природы немота
Кричала все сильней и звонче.
Увидев эту непогоду,
Решили не гневить природу.
Пришла пора покинуть дом
И все случившееся в нём.
Пять трупов сброшены в подвал...
И тут мальчишка осознал,
Что вскоре и за ним придут
И на мученья обрекут.
Всё ценное забрав с избы,
Мальчишку кинув к трупам,
Хоть он желал другой судьбы,
Не издавал ни звука,
Ушли сквозь теменной покров.
Не стали мёртвых вспоминать,
Оставив, как далекий зов,
Лесного сына умирать...
Лес отпустил девятерых,
Чтоб одного сберечь в ту ночь,
И чтобы на путях иных
Душе над телом превозмочь.
Очнувшись от удара обпол,
Проснувшись в полной темноте,
Руками согревая стопы,
В подвале в мертвой мерзлоте,
Пытаясь бить по хладным стенам,
По твёрдой, каменной земле,
Он чувствовал лишь страх по венам,
Бегущий в призрачном стебле...
И вот очередной удар...
Скатился в сторону валун.
Получен был небесный дар,
При чуть заметном свете лун.
Сквозь щель землянка озарилась
Неярким, но живым лучом,
И тьма поспешно тут же скрылась,
Подвинув облака плечом…
В пустом подвале лишь тела
Безмолвьем ужасали взгляд.
Их жизни смерть давно взяла,
И души в небесах летят.
На небе где-то мать, отец.
Пускай они не видят сына.
К себе забрал лесной творец,
Чтоб в цело воссоздать картину.
Подвал глубок, не вылезть сразу,
Придётся снова ночевать.
И то, что попадалось глазу,
Для жизни нужно применять.
С обмерзших тел собрав одежду,
Согрелся под покровом снежным.
Чуть дав покой своим глазам,
Придался вынужденным снам.
Нарушил сон урчащий голод.
И это был не первый повод,
Подумать, что тела - еда,
Их мясо не влечет вреда.
Терпел, держа поникший взор
На теле от мороза синем.
С собой составив договор,
Он нужное решенье принял.
Из сил последних начал красться
К углу, где брошены тела.
Пусть к небесам мольба воздастся,
Прощенье принесёт к дарам.
Со скрежетом вонзались зубы
В невзятую землёю плоть.
Уже трясущиеся губы
Теряли всю былую злость.
Лишь выжить - вот мечта одна.
Хотя туманна и бледна,
Но всё же теплится, живёт,
И вскоре сущность обретёт.
Шёл день за днём и ночь за ночью.
Казалось, разлетятся в клочья:
Судьба и жизнь, души мечты,
Но звуки сердца не просты.
Съедая мясо, сгрызал кости
И засыпал остатки горстью
Земли, укрытой рыхлым снегом,
Неспешным ветряным набегом.
Росла гора земли и снега...
Не находя иного брега,
Дальнейшей жизни выбран путь -
Осталось лишь судьбу прогнуть.
Наутро, выбрав кость покрепче,
Расправив согнутые плечи,
Забравшись на гору копал -
Землёю насыпь наполнял.
С трудом, но сыпалась земля,
Лесной улыбкою кривя...
И к вечеру под зов ночной
Он снова встретился с луной.
Но в этот раз сменились позы -
Раскинув руки к сторонам,
Душа метала в небо грозы,
Мечтая плыть сквозь времена...
Промёрзшее тело не чувствует холод.
И снежной волной с головою накрыв,
За болью в душе прорывается голод...
Он чувствует боль – и, значит, он жив...
И снег под ногами хрустит и бормочет,
Голым деревьям про тайны твердя.
Забыть все мученья лес молча хочет,
По разным путям судьбу проведя.
Пошёл снегопад, и стало теплее.
В душе и на сердце томилась тоска.
Из дома угрюмой зевотою веет,
Лишь ожидая скупого броска...
Все нити сплелись, в голове только муть.
Улыбка прокралась при лунном свете.
Хотелось бы просто от всего отдохнуть,
И в небеса улететь на комете.
Нагнувшись, собрав снег больными руками,
Почувствовал стержня окрепшего сталь.
К дому шагав босыми ногами,
Бросил снежок в омертвевшую даль.
Глава III.
Зайдя в пустой дом, почувствовал смрад...
Засохшая грязь, осколки посуды...
Но сердцем он был и этому рад...
Нашлось бы лекарство душевной простуды...
Что было съестного, собрав у камина,
На стол, на тарелку все разложив,
На стул сел, представил такую картину,
Что был это сна ужасный порыв.
Спокойно питаясь остатками пищи,
Себе другую он жизнь представлял,
Лишь ветер сквозь щёлки оконные свищет,
Что розовых дней мечты подавлял.
Слегка подкрепившись, скинул лохмотья,
Натёрся снежком и прыгнул в постель,
Чтоб перед сном задуматься хоть бы -
Как же красиво поёт свиристель...
Одеялом накрывшись, уткнулся в подушку,
Неловкое слово сказал и уснул...
И солнце упало лучом на опушку,
И ветер потише... теплее... подул.
Два дня и две ночи, сдружившись, играли.
Открыться природу они призывали -
Открыться, помочь лесной той надежде,
Чтоб ярко горела, в сердцах, как и прежде.
Два дня солнце плавило тучи над лесом.
Два дня управлялось с тёмным навесом.
Ясный свет, чтоб, сонный лес озарил.
Новый мир, чтоб, стал чуть лучше, чем был.
Чтоб вновь запели звонкие птицы,
Чтобы в лучах утопали синицы,
Чтобы деревья от спячки проснулись,
К радостным, тёплым мечтам потянулись.
Счастливых зверей с отблеском мех,
Первых подснежников искренний смех, -
Все возле дома, в лесу, оживилось,
Перед Природой Великой склонилось.
Две ночи парад звёзд радовал небо.
Две ночи по тропам притягивал небыль.
Вся живность водила ночной хоровод,
Стараясь разжечь синеющий свод.
И даже серые мышки и совы
При лунном свете забыться готовы!
И сообща отправиться в путь,
Чтоб с доброю вестью по лесу шагнуть.
Землю ночами пушистые грели.
Утром пернатые солнышку пели.
Верили - время парнишки придёт,
Когда он Лесничего дело возьмёт.
Двое суток не стали для леса простыми,
Но зато для дальнейшей судьбы ключевыми...
Парень спал и не знал, что за окнами лёд
Ожидает печальный и мокрый уход.
Побежали ручьи. Заиграла капель.
И от звуков весны он покинул постель.
Побежал на крыльцо, бросил тёмную нить,
Ведь теперь по-особому хочется жить!
Ярко так! По-весеннему! Хочется жить!
Просто жить, улыбаясь каждому дню,
Из колодца чистой водицы попить,
И Спасибо сказать каждой белке и пню.
И душа чуть воспряла...
Светит солнце в глаза...
И тоска чуть увяла...
Позабыта гроза...
Дом, забытый, уставший,
Порадовать нужно.
Лес поможет. Он знает.
Все смогут лишь дружно.
Смертью дом весь пропахший
Грусть, тоску нагнетает...
А развеет истому
Лишь лучей миллионы...
Закипела уборка в "запачканном" доме.
Вся засохшая грязь и пятна от крови,
Было вымыто начисто здание, кроме...
Кроме пятен души, что не выразить в слове.
Осколки посуды, сломана мебель -
Уже не порушит его новый стебель.
Все сброшено в этот проклятый подвал…
В котором когда-то он сам прозябал...
Ступив на крыльцо, на лес бросил взгляд -
Вдали собирался звериный отряд,
Неспешным он шагом двигался к дому,
Смешанным чувством, давно уж знакомым...
С испуга парнишка прыгнул за дверь.
Но тут ощутил он огромную тень...
Себе прошептал: "Ну что же, поверь,
Что это не худший в твоей жизни день".
Уже был готов он принять смертный бой,
Лишь только заслышав зверей гулкий вой
И крепких когтей об дверь скрежетание...
Не уж-то лес снова обрёк на страданье?
Внезапно настало глухое молчанье...
Движенья с обеих сторон, ожиданье...
Лишь тихо под дверь пушистая лапа
Прокралась, неся с собой свежий запах.
Прокралась и дверь на себя потянула.
Вдруг что-то в открытую щель прошмыгнуло,
К ногам подходило неспешно и робко...
Какая-то вновь лесная уловка?
Сушеные яблоки, шишки, грибы,
Посыпались на пол, привстав на дыбы,
Под ними открылся маленький ежик,
Неловко манящий к зверям на порожек.
Парнишка решился и дверь распахнул,
Хотя поначалу немного струхнул,
Увидев зверей у себя на крыльце,
Но вида не подал на строгом лице.
Цепочка зверей по лесу тянулась,
И каждый с собой подарок принёс,
Чтоб в дом лесника радость вернулась,
Лесной сын здоровым и крепким чтоб рос.
Медвежий мед плотно уселся на полке,
С ежа для шитья в подарок иголки.
Лисицина рыба легла на тарелки,
И заячьи шкурки от волка, как грелки.
Последним пришёл добрый серый волчонок.
Знакомую лапу подал и завыл,
Хвостом завилял, а глазами ребенок,
Он вечную дружбу свою предложил.
И судьбы друзей сплетут воедино
Одну нерушимую, прочную нить,
Чтоб человеку и волку помимо
Многих бед, просто, семьёю пожить.
Глава IV.
Но в каждом моменте и в час сновидений
Из памяти лезли фрагменты картин,
В которых летели без промедлений
Лучшие части прошедших былин.
Как вместе с отцом деревья сажали,
Скрывали их вместе от шумных ветров;
Как бедным зверям лапки латали,
Как слушали крас аромата цветов...
Как с матерью, в поле, посеявши зёрна,
Бежали на речку на рыбку взглянуть;
Как перед костром ноченькой темной
Могли поболтать и, обнявшись, уснуть.
Как радости жизни - рассветы встречали;
Как изучал охотничью прыть;
Как цели в распутье себе назначали;
Как в детстве мечтал чуть взрослее побыть.
Как все поменялось! А может быть сон?
Уж больно подробны детали...
Лишь только судьбы разборчивый звон
Прямее бы жизнь направляли.
Немного прижившись, парнишка и волк
Хозяйство наладили в доме,
От дружной работы повышенный толк,
Найдётся и иголка в соломе.
Лес мягко баюкал и путь составлял
Для будущей жизни ребят,
Старался, природой слегка управлял,
Не отводя строгий взгляд.
Сезон за сезоном, проходят года...
Бок о бок неспешно идут.
И, кажется, мимо проходит беда,
Ступают на новый маршрут.
Зверям помогали их травмы лечить,
Снимали растяжки, капканы,
Без чуждых охотников лес должен жить,
Затягивать рваные раны.
Условный сигнал - крик или вой,
И сразу намеренный путь.
Помощь спешит наперебой,
Порядок на место вернуть.
Крепли, росли смотрители леса -
Новый лесничий и волк.
Где-то внутри счастья повесы
Мрачный ребёнок замолк.
Все улеглось, утихло, забылось...
Лес радостно в долгие годы зажил.
Судьба перед парнем почтенно склонилась,
Не добавляя надорванных жил.
Пятнадцать лет браво лес охранял
От самого страшного "зверя".
И вдруг восьмерых вдалеке увидал,
Глазам своим не поверя.
Да, Точно, они! Это были они!
Как сердце в груди колотилось...
Не уж-то под злой рокот судьбы
Желание мести осуществилось.
Глава V.
Когда-то давно, в бурную зиму,
Не зная дороги в чащи лесной,
Двенадцать мужчин плутали, покинув
Лагерь, поросший стеной снеговой.
Кострами доедена вкусная пища,
Добытое мясо ушло на убой.
Теперь только ветер меж ветками свищет,
Тень, предвещая судьбы роковой.
Эх, ради веселья охотились смело.
Как дружно решили зверей убивать!
И кто бы мог знать, что любимое дело
Оставит в зальделом лесу погибать?
Но чудо! Ведь чудо? Что в мрачную неведь
Наткнулись они на хату в ночи,
И вместо прогляда в заоблачном небе
Согрелись у лесника на печи.
Но зависть к идиллии доброй семьи
Родила недобрые чувства.
И все эти души... теперь они чьи?
В небесном остались искусстве.
И после всего их лес отпустил,
Дыханием жизни ребёнка баюкав,
Дорогу прямую к окраине вскрыл,
Ветвями деревьев избушку окутав.
Так вышли из леса, беды не познав,
Под пристальным взглядом зверя.
До самого города шли, замолчав,
О случае думав все время.
Немыми огнями город встречал
Дружину, бредущую вместе.
Никто никому ничего не сказал
О том смертью веющем месте.
Все вещи "что помнят" - пропиты в таверне,
Заложены с целью - никогда не скупать...
Ответ на вопросы халдея: "Поверь мне,
Об этом лучше не вспоминать!"
Глава VI.
Размеренно мрачно раскинулись тучи,
И город погружен в призрачный сон.
Подумал босяк: "А может быть лучше
Пред толстяками плясать за дублон?"
Уж лучше плясать, вызывая веселье,
В теплом, но чуждом себе кабаке.
Объедки терпеть и больное похмелье
Вкушать, растворяясь в клубах, в табаке.
Чем в мерзкое время по улице шляться,
Стоять постоянно у дома господ,
И, думая: "стыдно же побираться!
Но пусть же простит нам все это Господь!"
В разорванных брюках, свободный от мира
Он мог находиться в разных местах.
Вот только забыта пустая квартира,
Сгоревшая в лето, сулившая крах.
Теперь лишь скитаться по темному городу.
По узеньким улочкам молча бродить,
Растить слегка поседевшую бороду
И воду из снега талого пить.
Слыхать по утрам как шумят мастерские,
В пекарнях вот-вот приготовится хлеб.
Идут на работу люди другие,
Не знавшие тихих уличных бед.
Вокруг, посмотри, двухэтажки все серые.
А из домов веет холод и смрад.
Из дымоходов вечно горелые
Продукты для ужина терпко дымят.
Серые будни. Серый рассвет.
Нет ничего, что прибавило б цвета.
Помнят клочки прошлогодних газет -
Серый закат без лучистого света.
Все поглотил смог и рутина.
Город давно под пеленой
Лжи и обмана - ползучая мина
Выест до тла сердца чередой.
Лишь в малых домах, у простых, у людей,
Живет за душой огонек.
И греют сердца добрых семей,
Чтоб он никогда не поблек.
А ночью огни зазывают зевотой
В таверны и кабаки.
Кормя в них лестной кровавою рвотой
Отрубленной кистью руки.
Лишь там наливают и там подают
Бедным, бродягам, шутам.
Истории все в кабаках оживут.
Вся правда из рюмки... вся там!
Этот город грехов, этот город порока.
И босяк это слышал ни раз.
Проходя по жизни своей одиноко,
На компанию лег его глаз.
Постоянные женщины, куртизанки.
Дни и ночи - выпивка и кутеж.
Лишь с господских домов служанки
Не хотели смотреть на дебош.
Так годами летело бесчинство.
И их время напрасно прошло.
Все былое нажитое свинство
Оседало судьбе на крыло.
И вот в одну злосчастную зиму,
Под морозец по улицам, сном,
Чумная болезнь, на город нахлынув,
Коснулась многих домов рукавом.
Кашель и жар многих свалили.
И лихорадка сводила с ума.
Те, кто без средств - себя не лечили…
Участь таких предрешена.
Босяк увидал как один из дружины
Закашлял и кровью снег окропил.
И стало понятно - прогулка мужчины
Все больше тянула жизненных сил.
Да и Босяк сам с жизнью на улице
Каждую ночь ознобом встречал.
И хоть не привык он бедствиям хмуриться
Скорый конец уже ожидал.
И в следующий вечер дружина гудела
О друге, что с жаром и в полном бреду,
В агонии бился... надежда все тлела...
Он все же попал под болезней беду.
Скончался... Назначен был день похорон.
Товарища местные помянули.
Чуть постояв, разошлись вдоль сторон,
По тихим что улицам растянулись.
Босяк помолчал и отправился спать
В сокрытый от ветра ночлег,
Но кровь закипела, вино дало знать.
Он лег под скамейку на снег.
А утром люди пошли на работу
По узкой дороге, что заледенела,
Не замечая других от дремоты,
Вдоль бездыханного синего тела...
Так жил мертвый город, встречая года,
Во лжи, безразличье и пьянстве купался.
В нем радостной мысли не ждешь никогда
Ни от кого, кто бы здесь ни попался.
Но вот годовщина смертей наступила.
И в память о всех погибших друзьях,
Дружина пойти на охоту решила,
В пропащий тот лес, спустить гнев на зверях.
Теперь ввосьмером по зимушке строгой
Нацелились взять от природной среды
Все то, что встречалось знакомой дорогой.
Совсем ничего не предвещало беды…
Не знали они, что в это же время,
Пока их взгляд по лесу бродил,
Следил за движением дикого зверя,
Вдали лесник тоже за ними следил…
Глава VII.
«Их восемь. Их восемь? А где же девятый?» -
Как сильно их жизнь потрепала.
Вид мужиков, какой-то, помятый,
Но злоба в глазах воспылала...
Теперь нужно все взвесить...
Приостудить свой пыл.
И трезвым мозгом подметить
Все то, что душою забыл.
И, возвращаясь к дому,
Решение придёт само -
Нужно ответить любому
На ком смерти клеймо.
За смертью тянется смерть.
Там нет ничего другого.
И примет земная твердь
Как человека родного
Каждого, кто хоть раз
В душевной повинен боли.
Не будет слышаться фраз
В их обреченной доли.
Лесник для себя все решил.
Расчетливо мысль взвесил.
Для мига последних сил
На древе петлю повесил.
На месте старого подвала
Он вырыл девять новых ям -
Пора возмездия настала,
Но в плане был один изъян...
Собравшись с силами, подошёл к волку.
Хвостом завиляв, тот уже ждал.
Глянул в глаза и понял, как только,
Тут же придётся обнажить свой оскал.
Задача ясна - волк уводит зверей
От всякого людного места
И наблюдает за охотой людей,
От них ожидая особого жеста.
Сам же Лесник, собрав рюкзачок
Вещами, что в плане предназначались
Для будущей мести... И чтоб на крючок,
Как рыбы, подряд на приманку попались.
Оставил хозяйство и двинулся к ним
Под вечер, прям в лагерь, пока не стемнело.
Прикинувшись путником, совсем уж без сил,
Что так же природа его одолела.
Подошёл, поздоровался, попросил на ночлег
Остаться, а утром продолжить свой путь,
Мол, долго бредет и этот забег
Нужно прервать, и ночь отдохнуть.
Те согласились, лесника не узнав.
Даже подумать про то не могли,
Что бедный ребёнок, в ловушку попав,
Когда-то вернётся из смертной дали.
Спокойно и тихо. Треск веток костра.
Наевшись, чуть-чуть догонялись из фляги.
Один часовой. И ночная пора.
Все спят. Один глоток для отваги.
Как только спиртное сморило мужчину,
И постовой слегка задремал...
Вот именно эту, немую, картину
Лесничий для плана себе выбирал.
Встав, не спеша насыпал во флягу
Травы, что губят людей наповал,
Зная, что будут потягивать брагу,
Чтобы согреть свой в дороге привал.
Расправился. Ночь. И звенящая тишина
Так груздно висела в воздухе хладном!
Решив, что начать вершиться должна,
Та месть, что томилась в сердце отрадном.
Неторопливо обошёл сзади,
Сидя уснувшего часового,
И, предаваясь душевной усладе,
Претворил казни грядущее слово.
Зажав рот рукой, хлёстким ударом
Нож рассекал шейную плоть.
Ночь обернётся лишь первым кошмаром,
Чтоб за собой в судьбу уволочь.
Кровавой струей возникли слова
Перед сугробом, на жёстком снегу.
Рядом осталась лежать голова.
Следы лесника исчезали в пургу...
Утро. Рассвет. И пронзающий крик!
Наверно глубины услышали леса.
Кто первый проснулся, уставился вмиг -
Товарища труп обезглавлен, порезан...
И надпись: " Я - тот самый ребёнок.
Вас всех ожидает жестокая смерть!"
Так что же теперь, какой-то подонок
Заставит дрожать и убийства терпеть?
Нет! Такой наглости никогда не бывать!
Лесной, тот, щенок возомнил себя Богом?
Никто не посмеет друзей убивать
И угрожать бессмысленным слогом!
Накрыв тканью тело, двинулись в чащу
На поиски домика лесника
И, согреваясь, попивали все чаще
Из фляги спиртное, поминая дружка.
Чуть видно следы в налетевших сугробах.
И холод совсем обжигает лицо.
Где-то в пути на этих дорогах
Лесник продолжил свое "письмецо".
Вперед пробираясь сквозь ветки и снег,
Пытаясь, суровый лес превозмочь,
По пояс в сугробе утоп человек.
Друзья поспешили сразу помочь.
В ров ринулись, даже, сперва, не заметив,
Что дно все усыпано длинными кольями.
И вытащив, только кровавых отметин,
Что нагнетались дикими болями
Насчитано столько, что необратимо
Последовать гибель за этим должна.
Ремнями стянуты ноги... но мнимо
Твердить, что проблема осталось одна...
Оттащив товарища под широкий дуб,
Развели костер, что хоть как-то согреться.
Через пару часов приготовленный суп
Дал возможность пустому желудку наесться.
Опять беда - троим поплохело.
Отравление дало о себе знать.
Ноша дружины все тяжелела,
Видно придётся обратно ступать.
В город вернуться - лекарства, подмога
Будут, всего лишь нужно дойти.
Но в воздухе тлела надежда, тревога,
Что могут не выдержать и половину пути.
Но тут резкий жар кладет на лопатки
Одного, кто флягу опустошил.
Уже не нужны немые догадки-
Понятно кто суд над ними вершил.
Все теперь на местах и понятны все роли.
Чтобы смысл полной картины постичь,
Перевес упал в пользу правой воли.
Охотник - лесник, мужчины лишь дичь.
Подготовка ко сну началась, как стемнело.
Пол группы израненных и больных.
От яда внутри все пылало, горело.
В агонии шансов не будет иных.
Вдруг частые вздохи совсем прекратились.
Один из троих отравленных спекся...
Другие бессмысленно перекрестились,
Ведь Бог от них давно уж отрекся.
С грустью и злобой проспали пол ночи.
Всех разбудил часовой впопыхах.
Товарищ из ран продолжал кровоточить...
От кровопотери скончался во снах.
Двоих друзей за ночь они потеряли.
Теперь решено быстрей прибыть в город.
Спастись. Все, кто сможет, ответ чтобы дали,
За тех, кто душою останется молод.
Чуть рассвело. Обратно пошли
Ровно по тем же, своим, по следам.
Часами ходили, но все же нашли.
Дуб. Пепел костра. Пятна крови - все там.
Как странно дорога кругами петляла
И привела к злосчастному месту,
Там где смерть друзей забирала,
Там где ещё были все вместе.
Но вот интересно... тела-то все где?
Кровавый след тянется в глубину леса.
Нет вариантов. Пусто везде.
Лишь тишины скупая завеса.
Ну что же, похоже, путь лишь один -
Идти по багровой тропе роковой.
Разворошить память седин,
И, наконец, принять этот бой.
Напряженно тоскливо они побрели,
Но злоба таилась где-то в сердцах.
Лишь странные чувства их дальше вели.
Все больше душу окутывал страх.
Зачем же идти? Ведь их уже пять?
Прильнув к одиночеству и отчаянью...
Кто болен отравой стал отставать,
Но у друзей он не звал сострадания.
Чуть поднимал онемевшие ноги...
Первый идущий стал психовать -
Мол, не пройдя половины дороги,
Нужно кого-то все время им ждать.
Мимо ступая невзрачного дуба,
Веревку в снегу ногою задел.
Щелчок топора, с оборота, за срубом,
Вмиг успокоил пылкий удел.
Тело упало. Моргая, осталась
Стоять на лезвии топора...
Голова сказать ещё что-то пыталась...
Беды начала надвигаться гора.
Паника сразу друзей охватила.
Без ума торопились, утопая в снегах.
Вдруг воем повсюду тишина озарилась,
Давая понять о голодных волках.
И пуще прежнего в сердце забился
Страх, что гонит не зная куда...
Но тут больной от команды отбился
Слышны лишь крики: «На помощь! Сюда!»
Друзья обернулись, увидев, подвешен
За ногу веревкой к тяжелым ветвям.
Но не смогут помочь, ведь конечно,
В ловушку попал. Стая рада костям.
Зубами скрипя, дальше бежали,
Пока не услышали звонкую тишь.
Лишь только тогда ночлег переждали,
Не спя, на ногах, как трусливая мышь.
С рассветом блуждали. Стоял в горле ком.
Казалось, совсем безнадежно, без сил.
Наткнулись на тот смертью веющий дом...
Но вместо подвала девять могил...
Открытых. В них пять свежих тел.
Знакомые вновь оказались все рядом.
Но как бы никто из них не хотел -
Никто не посмотрит теперь бойким взглядом.
Стало не по себе. Вся в мурашках спина.
Уготованы были могилы для них.
И, понятно, что ляжет на судьбы вина,
Огонёк за которой для жизни утих.
Заперлись в доме том они настороженно,
Ожидая теперь дальнейшей поры.
Все окна и двери брусками заложены,
В заключение последней, смертельной игры.
Глава VIII.
Все это время поодаль блуждая,
Лесник цепь ловушек в снегах расставлял.
Лишь нужный миг для себя выжидая,
Чтобы послать по тропинке сигнал.
Чтоб не свернули с намеченной цели;
Чтоб все случилось так, как должно;
Чтоб духом упали и горем наелись
И в каждое, чтоб, попались звено.
Месть удавалась точно по плану,
Именно трое до дома дошли.
Не прибегая к границам обмана,
Участь свою в доме нашли.
Лес надвигал тяжелые тучи.
Вскоре услышат рокот судьбы.
И вознесется поистине жгучий,
К небу, протяжный голос мольбы.
Таится на небе лишь звезд яркий взгляд,
Но снизу их больше не видно.
Одет покрывалом длинный наряд.
Лишь полумесяцу стыдно
За то, что ветви в небо вплелись,
И лес погрузился во мрак.
Эмоции жизни в доме слились,
Лишь угнетая смертельный бардак.
Раздавшийся шум сотрясал грузный воздух.
У троицы сердце сжалось в груди,
Подумав, наверно, уже слишком поздно
Гадать, что за планы судьбы впереди.
Но это лишь ветер... Рассерженный ветер
Сорвавшими ставнями гулко играл.
Ветвями по крыше - ударами петли -
Он ржавые гвозди в сердца забивал.
"Вот это погода!" - воскликнула Смерть.
Неспешно и плавно дом поглощая.
Каждый в котле будет медленно тлеть,
Ад новыми криками обогащая.
Свинцовые тучи путь обозначили.
Дом станет смыслом знамения.
Зря люди напрасно время потратили,
Так не найдя другого решения.
Дверь приоткрылась - выстрел раздался.
Ещё и ещё, по окнам и крыше.
Лишь только патрон последний остался.
Гул становился немножечко тише.
Ветер играл злую шутку со страхом,
Усугубляя нависшую жуть,
И принимаясь с веселым размахом,
Жизней пути в петлю изогнуть.
Один, что с ружьем пошел на разведку,
Друзей оставив свой тыл охранять.
Попытка одна, чтоб выстрелом метким
Жизнь лесника наконец-то отнять.
Как только поодаль от дома ушёл,
Лесничий и волк стали двигаться к цели.
Волк украдкой к окну подошёл,
Лесник с ножом притаился у двери.
Нужный момент - точный бросок.
Нож плотно воткнулся стоящему в спину.
Через окно волка мощный прыжок
Второму пришёлся на горловину.
Крик, грохот, паника, ужас.
Блеснув, клыки разрывали гортань.
Лесник умывался кровавою лужей,
Когда в дверях заслышал он брань.
Бледные руки нещадно дрожали,
Держа прицел на груди лесника.
И оба прекрасно они понимали,
Что в нужный момент не дрогнет рука.
Завесу развеял неистово волк,
Не медля к врагу подбежав на рожон.
Но тут же на веки мгновенно умолк...
Последним выстрелом насмерть сражен.
Вмиг все утихло, ни шума, ни звона,
Лишь пороха запах и едкий дымок.
Нет ни скуления и даже нет стона,
Только нависший временно шок.
Ярость блеснула в глазах лесника,
И сразу он ринулся в бой.
Вызов приняв, ухмыльнувшись слегка,
Враг дал отпор ломовой.
Удар за ударом били друг друга,
Себя не жалея, врага не щадя.
Вверх дном обернулась, гремела лачуга,
Вскоре финальный исход обретя.
В одном из ударов лесничий упал,
Когда, отступая, споткнулся об тело.
Тогда же над ним презренно враг встал,
Пора уж закончить предсмертное дело.
Лесничего взгляд охватил рукоять.
Рука дотянулась и резким ударом...
Враг продолжал, загибаясь, стоять -
Нож из бедра торчал острым жалом.
Лесник продолжал - стулом об лоб.
Враг пошатнулся, сознанье теряя.
Попытки закончатся серией проб,
Ошибки убийства лишь оставляя.
Контрольный удар - головой о порог.
Лесник отключил остатки сознанья.
Он даже представить такого не мог...
Участь врага - любые желания.
Глава IX.
Солнце. Речка. Золотое поле.
Чуть поодаль дуб и больше ничего.
Лес виднеется, и всюду воля -
Благодушье мира грезит своего.
Накупавшись вдоволь под палящим солнцем,
Полежать под тенью дуба всласть.
Не прельщаясь быть единоборцем,
И забыть про ту людскую власть...
И просто полежать... но вот беда -
Внезапно жизнь вокруг остановилось.
И больше в речке не шумит вода,
И дуба тень, выходит, не сгодилась.
Пошёл проверить тишину реки.
Покрыто русло оказалось льдом.
И пробиваясь сквозь всю толщину руки,
Мурашки охватили тело холодком.
Обернувшись, увидал поля в заснежье.
Ветер подымал снега в метель.
И закрывая, так, глаза небрежно,
В солнечное небо он хотел.
Глаза открыл и понял сразу -
Тот ветер был лишь ветром из щелей.
Читая мысленно немую фразу,
Осознавая все и становясь все злей.
Все тот же дом, все тот же запах крови.
Лишь только связан прочно на полу.
Не выбраться уже из тех условий,
Что предвещают тлеть, подпитывать золу.
Напрасны были всевозможные усилия.
Попытки встать прервала боль -
Порезаны у стоп ахилловы сухожилия.
Потери крови раскрывали свою роль.
Лесник подошёл и спросил пленённого -
Тихим тоном, спокойно, чтоб власть показать.
Слегка подпирая ножом угнетенного,-
О всем том, что хотел так давно он узнать.
За что семью забрали в детстве,
В подвал закинули судьбу встречать?
И после, продолжая жить в соседстве,
Наведались опять зверей стрелять?
Один вопрос - но самый важный.
Легко читался взгляд тот томный.
Последний где? Девятый, ражный,
Для хода мести переломный?
Мужик ответил все как есть,
Лишь возжелая искупления.
По глупости свершенных бед не счесть,
Но можно ль ожидать спасенья?
Девятый умер, но есть сын.
Ведь в нем течет все та же кровь.
И хоть теперь шанс лишь один,
В лес он придёт без лишних слов -
Охотой процветает гулкий город.
Наследнику чутья не занимать.
И это будет нужный повод,
Вот остается лишь немного подождать...
Лесник дослушал сказ и встал.
Лопату взял и направляясь к двери:
"Спасенье будет - молвил он, - как и обещал"
Но что-то за окном опять завыли звери.
Спасеньем будет лишь тот свет.
Вернувшись за ногу с собою потащил...
Последний встретишь свой рассвет
В одной из рытых девяти могил.
И бросил врага он в холодную яму.
Хрипя, продолжал тот кровоточить.
Как только восход лучом солнца грянул,
Лесник обещанье смог воплотить.
Гребок лопаты - земля на лицо.
Нет сил, чтоб выбраться - просто лежит.
Уж вскоре предстанет предсмертным гонцом.
И лишь, осипше, невнятно кричит.
Засыпано тело - лежит неподвижно.
Остались открыты лишь нос и глаза.
Гребок и бросок. Еще еле слышно...
Дыхание кончится и прильнёт в небеса.
Вот так, не спеша, сравнялась могила
С землей, что вела по себе лесника.
Судьба врага заживо в яме зарыла.
А может он сам ошибся слегка?
Лесник закопал всех. Восемь могил.
Одну лишь оставил открытой для веры...
И волка с почётом похоронил,
Под дубом развесистым с желудем серым...
Оставалось лишь ждать... теперь только ждать...
Надеяться, грезить о мести годами.
Девятая кровь должна увядать,
Но все же явиться теми тропами.
Глава X.
Сонную лощину заволок туман.
Охотники все реже заглядывают в лес...
Наверняка природу охватил дурман,
А злобный бедствий дух попросту исчез.
Жизнь поутихла. Лес полон сил.
И времена года разливались красками.
Теперь спокойно мир этот зажил,
Но все же прячась за чужими масками.
Избушка все стоит, но очень обветшала.
Открытая могила осыпалась землей
Чуть больше половины, но могила знала...
Лесник же верил, прольётся месть струёй.
В пепельный цвет уже окрашены волосы.
Годам счёт потерян, потеряна стать.
Не помнит и тембра пропавшего голоса,
Но продолжает судьбинушку ждать.
Размеренно ровно, но как-то однобоко
Протекает жизнь, секретов не тая.
Без друга рядом сердцу одиноко,
Теперь лишь памятью его любя.
Года идут, и дальше ждать нет мочи.
Зима. Весна. За летом поспевает осень.
То дольше длятся дни, то тянут время ночи.
И мысли смерти посещают тоже, впрочем.
Одна защита есть от мыслей скверных,
Но и она не может каждый раз спасать...
Забота о животных - участь верных...
Он с каждым днём сам начинает увядать...
Идут года... И в зиму вновь... однажды...
Средь вечера лесник заслышал стук.
Немного погодя, стук в дверь раздался дважды.
Вошедший вмиг убрал томившийся недуг.
Он увидал, что в доме убрано и чисто.
Немного пусто, но зато уютно и тепло.
И из щелей, совсем почти, не слышно свиста,
Хоть с трещиной видать давно стекло.
Вошедший парнем был под тридцать лет.
И вежливо, с опаской, попросил ночлега.
Мол, издали заметил в доме свет,
Когда блуждал промокший весь от снега.
Лесник гостеприимно его встретил,
Подкинул в печку дров, неловко пошутил,
И кружку чая крепкого налил, и тут ответил,
Чтоб тот за стол садиться проходил.
И он присел. Напротив, на конце стола
Сидел душой измученный калека.
Лесник давно не видел человека,
Но жизнь ему подарок привнесла.
Так завязался лёгкий диалог,
И поднимались лишь простые темы.
Один рассказывал, что вспомнить смог,
Другой расспрашивал насущные дилеммы.
И промелькнул рассказ давно забытый,
Еще ни разу не слетавший с уст.
Теперь лесник годами перебитый
Очищен был душой и пуст.
Неловко парень подхватил и выдал -
Он сын девятого мужчины по крови...
Тот час же диалог простецкий с виду
Пришёл на стадию хмурения брови.
Еще минут пятнадцать помолчали...
Решил лесник тут парня отпустить.
Ведь не с него обиду начинали...
Года прошли... Пускай останется он жить.
И выставил старик его под утро в лес,
За дверь, за час до мутного рассвета.
А сам, ворчав, в постель полез,
В тот сон, где жизнь мечтанием согрета.
Как парень вышел, увидал костры,
А ближе подходя, завидел зверя.
И все терпимо было до поры,
Но тут попятился, глазам своим не веря.
Вокруг огня медведи в лисьей шкуре,
На лисах заячьи пушистые меха.
По кругу двигались. А с виду по натуре
Похоже это было на карнавал слегка.
На кабанах красуются рога оленя,
И даже мыши в масках перьевых совы.
А пламя изредка, таинственно синея…
Виднелся чан для человечьей головы.
Испуганно парень попятился к дому,
Но тут же почуял зловещий оскал.
Волки, кружась, завывали от злобы,
А парень ужасный обряд начинал.
Безвыходно страшно, гонением беса,
Парень все ближе к костру подступал.
Вот и свершилась месть старого леса -
Последние крики огонь дожигал...
Кровавое варево чан захватил,
Добавив щепотку мозгов человека.
Лес землёю под снегом бурлил,
Хрипя от ран прошедшего века...
Светало. Опушка стала пустеть.
Животные все разбежались по норам.
Взбухшее тело закончило тлеть,
Мороз разнося по нависшим просторам.
И солнце взлетело ввысь над землей.
Сверкая от снега, окно побелело.
Вышел лесник, упиваясь зарей.
В могиле лежало сгоревшее тело...
Тихонько пошёл прогуляться и встал.
Тяжко вздохнул, задумался, плюнул.
Вернувшись, сказал: "Как я устал..."
И руки, озябшие, в шубу засунул.
Глава XI.
Холодное солнце над головой.
Промерзший снег хрустит под ногами.
Опустошен и сломлен судьбой,
Стоит у могил над своими врагами.
Опустошен. Смысл жизни угас.
Угасла и жажда гонимого местью.
Но только вот помнится как сейчас -
Все те, кто ушёл, но будет с ним вместе.
Зарыты могилы, притоптан и снег.
Теперь уже не к чему больше стремиться.
Внутри лесника погиб человек.
Все кончено, время остановиться.
Пару ночей бездумно молчал,
Слушал, как лес с природой играет.
И вот, однажды, призрачно встал,
Понял, чем жизнь его увенчает.
Вспомнил завет, обещанье, петлю.
"Может другая жизнь будет со смыслом?
Может быть, в этой просто терплю,
А дальше появятся светлые мысли?"
Вот оно дерево, та же веревка.
Лишь седина отличает года.
Уже не запрыгнешь действием ловким,
Хрипя теперь забираться туда...
И стоя с завязанной туго удавкой,
Задумчиво бросил взгляд на обрыв.
Чуть подтянулся к старой оправке.
Слезу со щеки снёс ветра порыв.
И обернувшись к родимому лесу,
Поймал на себе скорбящий тот взгляд -
Сотни глаз провожали повесу.
Тоскливо, но гордо, "спасибо" твердят.
Моргнул с улыбкой. Покосились ноги.
Хруст позвонков на шее прозвучал.
Для лесника открылись все дороги.
Свободы жизнь - на небесах причал.
Семья встречала с облегченьем.
Там высоко за облаками
Его мечтаний детских сновиденья
Вдруг пролетели над грехами.
Медведь ударом сломал ветку
И вынул голову с петли.
Домой, в постель, как в склеп, как в клетку,
Все звери тело понесли.
И этим кончился обряд,
Давая шанс лесному духу,
Возглавить их лесной отряд,
Для леса быть хранимым звуком.
Теперь, когда приходишь в лес,
Вместо охоты зверя гнать,
Верь, что среди людских чудес,
Лесного духа должен знать.
Он иль покажет зверя тропки
И выведет назад домой,
Иль заведет кругами в сопки
И ничего не даст с собой.
А разозлишь - то он накажет.
Ведь каждый должен лес ценить.
Кто слово смерти зверю скажет,
Тот будет сам в могиле гнить.
Эпилог.
Мне жаль, что кончился парад историй
О Звере, Леснике и Мужиках.
Где говорили мы без предисловий
О жизни, смерти, о грехах...
Напомнили о том любимо что, забыто,
Как огонек играет для души,
Как ноют раны в сердце перебитом,
Что злоба судьбы не вершит...
Теперь, пройдя года мечтаний
И горя жизни с Лесником,
Его оставлю для свиданий
И пожелаю книжный дом.
Пускай прочтённое в сознанье
Оставит только чистый свет,
А обреченный на признанье
Исполнит жизненный завет.