Облаков молоко скисло всё в аккурат -
в чёрной попоне конь пьёт очами закат:
миг от мига темней... Кровью обагрена,
из пролома в стене вылезает луна
на убитых смотреть и пытаться понять:
как снаружи ржаветь, а с изнанки - сгнивать?!
Город пал.
И в земле всякий червь будет сыт -
да и конь не заметил, как сам был убит.
Вот и ходит кругОм, сизым глазом косит,
ищет всадника... Вон, твой хозяин лежит,
кровию окропя свой порубленный щит,
и обломок копья из забрала торчит.
Конь заржал - всадник вздрогнул и тяжко встаёт,
запустил в стремя ногу и повод берёт
он кольчужной перчаткой. И шпоры в бока -
страшен и величав - под луной поскакал,
в промельк тению рваной на ивах дрожа,
бренной плотью у рва оставаясь лежать...
Конь нигде наяву не оставит следа -
он не щиплет траву и не спит никогда,
не приметен ни в полдень и ни при звезде.
Он вчера и сегодня - везде и нигде!
Но его бытие выдают между тем
плотность воздуха и колебание тел:
в летнем громе запрятан раскатистый стук -
топот кованный по крепостному мосту;
в вечер осени ржавой в чердачном окне
бродят стоны и ржанье - посланцы извне.
На кровавом погосте, где призрак восстал,
мегаполис разросся на древних костях.
Но в зрачках этих страшных плясали одни
рвы и стены, и башни, на башнях огни.
И с надсадою тень потянуло домой...
Мёртвый конь. Мёртвый всадник... А город - живой!
И никто не успеет граждан предостеречь:
"От предместия с севера движется смерч!"
12.09.2010