Любовь как огромное, послевоенное поле,
Когда неизвестно, где по-прежнему спрятана мина.
Как будто одеть каблуки поверх свежих мозолей,
А после ругаться на мир афоризмами Сплина.
Ходить осторожно по полю, ступая мягко,
Боясь подорваться, но всё таки думать смело.
Но ближе к вечернему мраку писать в тетрадке,
Мол, я абсолютно не знаю, что с этим делать!
Как будто держать возле сердца огромного змея,
Прекрасно осознавая, что он укусит.
От частых прикосновений почти робея,
Чтоб после сидеть и дохнуть от яда-грусти…
Совсем добровольно выбрать любить гранату!
И спать с ней в кровати до самых рассветных бликов.
Бояться хотя бы на миг упустить от взгляда,
Бояться хотя бы на миг показаться дикой,
Бояться хотя бы на миг отойти за Некстом,
Прийти, не увидеть и громко рыдать в прихожей.
Такие дела, ты просто в районе места,
Где в воздухе яд. И ничто уже не поможет.
Потом уверяться, что он-то как раз доволен,
Что эта любовь идёт на замену скуке.
Сидеть, задыхаясь от слёз, что застряли в горле
В преддверьи беды, влекущей с собой разлуку.
Любить гранату почти что совсем не больно,
Правда с утра немного трясутся руки.