Черт не брат... И кажется прожита,
половина зубовного скрежета.
А в оставшейся много сложено,
переполненного и свежего.
И молчали мои ораторы,
и троллейбусы шли насмешливо.
Здравствуй, совесть моя квадратная,
здравствуй, баба моя потешная.
В остром соусе, с перцем мартовским,
положили мне света белого,
запивал многолетним августом,
светотело его загорелое.
Заколачивал клинья новые,
да сомненья лепил заплатками.
Что ж в вас, люди мои терновые,
мало соли, да много сладкого?
Ливни мажут листву чернилами,
на трамваях рекламным роликом.
Люди — месяцы, правда с вилами,
да с наточенным, ложь, топориком.
Черт не брат... Метит он в племянники,
пусть сидит на плече, страшилище,
две копейки ему на пряники,
да в пустоту моего чистилища.
Там душа... Да чего ей сделалось?
Так же тянется в глушь еловую,
но дорога пока не спелая,
да и песня еще не новая.
Не созрели и звезды глупые,
да от жажды засохла лестница.
Там, где полнится что-то слухами,
спят короткие люди — месяцы.
Черт не брат... Я другому верую,
да и то кое как, с одышкою.
Отличить бы от черного белое,
да не путать людей с людишками.
© Дмитрий Рябинин