Гулко, гулко стучат сонной поступью,
заморожено – слезные простыни.
И подушки слепые, взмокшие,
от бессонниц моих продрогшие.
Если жалом железным плюнули,
раскаленными сталью слюнями,
то глядите в язык мой «синий»,
покажу его вам за «спасибо».
Небо, небо, дыши устало,
от того, что меня не стало.
Разрыхленной земли я – чадо,
пусть ее называют адом.
Колокольчиков звон все горше,
засыпайте меня по пригоршне.
Воет месяц и ночью жуткою,
поминайте лихими шутками.
Чем я болен? Судьбой непризнанной!
Наедайтеся мной за тризнами,
но не рвите вы, строк написанных,
разошлите по миру письмами.
Гулко, гулко стучат лопатами,
виноватые… виноватые.
Догола мать – земля раздета,
небо, небо… прости поэта.
© Дмитрий Рябинин