Тихотворения

 

Эта подборка — первый шаг к созданию книги. В процессе работы здесь может что-то появляться, что-то — исчезать, что-то — меняться. Это новый этап моей жизни, надеюсь, не последний.
Как и все помещённые сейчас и помещаемые позже произведения, эта книга будет иметь своё «Свидетельство о рождении» — Авторское свидетельство, дающее моему новорождённому творению все права на защиту и заботу.
Прошу любить и жаловать!


© flamingo

29.05.2016

15.00

 

АССОЦИАТИВНАЯ МИМОЛЁТНОСТЬ

 

Словно гвоздями, тяжёлые капли дождя
прибили дорожную пыль...
Запах метро и душная липкая влажность...
Вспомнилось что-то —
упавшая в Лету быль, —
И кануло снова, свою показав неважность.

 

* * *

РОМАН


Уж да уж, наши транспортники и в летнее-то время нас особо
не баловали, а уж зимой!..
Мороз «жал». От его «запаха» ноздри слипались, и где-то в
переносице появлялось неприятное чувство, как после
ныряния, когда, не успев еще вынырнуть, вдыхаешь носом
воду.
Ноги в сапогах неприятно повлажнели и стали потихоньку
мёрзнуть. Автобусы все где-то как будто сдохли. Проезжающие
авто оставляли за собой шлейфы густого то ли дыма, то ли пара,
и город наполнялся этим замёрзшим дымо-паром как смогом.
Пальцы в меховых рукавичках начали ныть от холода и
оттягивающей руку сумки. Мех корсачьей шапки, обрамлявший
лицо, от дыхания покрылся инеем, но благо шапка была глубокой
и надёжно прикрывала от зверского морозяки и уши, и щёки.
Зато нос, кажется, уже посинел. Наконец, из-за морозной дымки
показался жёлтый «Икарус», и замершая было толпа вмиг ожила и
заколыхалась, пытаясь как можно точнее, прицелиться к
раздвигающимся со скрежетом искорёженным дверям.
Уф! Ну слава Богу, втиснулась. Теперь бы не примёрзнуть к
полу.
А такая угроза была вполне реальной, ведь автобусы из братской
Венгрии почему-то не отапливались. Особенно зимой. Но
доподлинно известно, что в изнывающем летом от жары
Ташкенте эти самые «Икарусы» исправно «поджаривали»
и без того вспотевших пассажиров.
Ехать было долго, почти сорок минут. О том чтобы сесть даже
и не мечталось. Постепенно все стоящие притёрлись друг к другу,
пригрелись и, вжавшись в воротники и шарфы, подрёмывали
находу.
Я, затёртая с двух сторон из-за своего маленького роста, как
«Челюскин» льдами, не могла даже посмотреть по сторонам,
боясь остаться без шапки.
Так и ехала, ни за что не держась — нужды в этом не было
никакой, всё равно не упадёшь — и уткнувшись носом в чью-то
шубу.
Но вот, тормознув перед очередной остановкой, наш
«рефрижератор» дёрнулся, людская масса, вся подавшись
вперёд, опытным путём подтверждая закон инерции, мгновенно
спрессовалась, и в этой набитой битком коробушке неизвестно
каким образом образовалось вдруг такое свободное пространство,
что я полетела куда-то, от растерянности даже не пытаясь за что-то
ухватиться. Поскольку полы в этом ледяном ящике на колесах были
скользкими как лёд, полёт мой не сулил ничего хорошего. Так я и
летела бы, неизвестно сколько и неизвестно куда, но вдруг кто-то
цепко схватил меня в охапку. В этот момент спресовавшаяся толпа надумала
«распрессоваться», стало опять тесно, как в бочке с селёдкой.
Но я ощущала не эту тесноту, а чьё-то заботливое объятие.
Объятие крепких рук, принявших на себя всю эту давку и оберегающих
меня от толпы. А мне было так хорошо, спокойно и
надёжно, что, несмотря на возможность высвободиться, я не
торопилась отпрянуть от своего спасителя.
Он обнимал меня нежно и в то же время крепко. Сердце его
билось так громко, что я слышала этот стук даже сквозь толстую
зимнюю куртку и свою меховую шапку. Втянув шею в плечи,
осторожно, чтобы шапка не упала с моей головы, я попыталась
посмотреть вверх.
Взгляд мой осторожно пробирался выше и выше, пока не наткнулся
на встречный взгляд смеющихся сквозь запотевшие очки серых с
чёрными звёздочками глаз.
Так и ехали. И не хотелось ничего, никого и никуда, только ехать
вот так и ехать. Хоть на край земли! Казалось, что именно ЕГО я
столько лет искала и ждала. Доброго, заботливого, нежного и
надёжного.
Все это продолжалось каких-то три-четыре минуты. И целую
вечность.
Автобус опять тряхнуло перед очередной остановкой. Толпа,
следуя законам физики, опять спрессовалась, отхлынула от нас,
а нахлынув… отбросила нас в разные стороны, далеко друг от
друга. На остановке втиснулась очередная замёрзшая людская
масса, надышала морозного пара, мои очки запотели...
На нужной остановке толпа выпихнула меня, двери автобуса с
лязгом и скрипом вдавили внутрь висящих «счастливчиков» и автобус
снова заскользил по накатанному снегу, увозя, возможно, того
единственного, нужного мне человека.
Вот и весь роман. Всего несколько минут, но помню о них уже
более четверти века. Бывает же!

 

* * *

 

САМА!


Напишу письмо сама себе,
Опущу в почтовый ящик где-то.
Подчинясь сложившейся судьбе,
Буду терпеливо ждать ответа.

 

Я сама подам себе в постель
Кофе в чашке тонкого фарфора.
Телефона гайдновская трель
Не прервёт с собою разговора.

 

Я сама куплю себе цветов,
Коль давно не дарят мне букеты,
И не нужно осторожных слов,
Что любимые цветы — не эти.

 

И почти довольная судьбой,
Всё плохое — лишь несчастный случай,
Я — не та, мне хорошо с собой:
Кто меня понять сумеет лучше?!

 

* * *

 

ЗА ИЛИ ПЕРЕД ?..


Я в зеркало смотрю и я ему не верю —
Ах, женщины, мы с зеркалами вечно не в ладах!
Осталась юность за захлопнувшейся дверью,
А кажется, в душе ещё всё так же молода.

 

Откуда ни возьмись прорезались морщины, —
Быть может, это просто жизни кракелюр? —
Но проявляют интерес порой мужчины
И кое-кто из них ещё способен на аллюр...

 

Так, может быть, не зря я зеркалам не верю,
И к жизни проще нужно относиться, без затей?!
И, может быть, стою я вовсе не за дверью,
А всё-таки, пока что, перед ней?!..

 

* * *
 

ВОТ И ОСЕНЬ ОПЯТЬ...


Вот и осень опять!
Отцвело бабье лето,
Ситец флоксов сменил
Нежный шёлк хризантем,

И в аллеях гулять
Стало жарко от света —
В горле ком от таких перемен.

 

Скоро стаи гусей
Вновь потянутся к югу,
И весёлых синиц закружит кутерьма,

А объятья открыв —
Словно старому другу —
Белым кружевом ляжет зима.

 

          Час за часом, день за днём,
          Год за годом
          Время струится,
          Словно вода или песок сквозь пальцы,
          Время удержать — смешно, стараться.
          Значит, не тратьте ни минуты зря!

 

* * *

 

СТАНСЫ О ШАНСАХ


Сижу на французском
балконе,
Книжку читаю
неспешно я.
Опять ушла
от погони
Жизнь лучшая, жизнь успешная.


Не грущу об упущенных
шансах —
Впереди ещё лучший
шанс мой.
В параллельных мирах
и пространствах,
В необъятных просторах Вселенной.

 

Лет секунды капелью
тИкают,
Утекают ливнями
и ручьями
Воробьями утром
чирикают,
И ветрами гудят ночами.

 

Мысли в мозгу каруселью
не крутятся,
Плотно друг к другу ложатся
пазлами.
Не буду я потерями
мучиться —
Шансы ведь тоже бывают разными.

 

* * *

 

ВРАГАМ


Я вас прошу меня не беспокоить —
Мне безразлична вашей жизни тишь да гладь,
И пусть моя вас не волнует совесть —
Мы с ней друг другу можем доверять.

 

Я не желаю вам невзгод или болезней:
Живите долго, лишь бы с совестью в ладу,
Но для меня спокойней и полезней
Не пересечься больше ни в раю и ни в аду.

 

Возможно, мною втайне даже вы гордитесь —
Вам льстит наличие достойного врага.
Во мне врага вы потерять боитесь,
Мне ж ваша и любовь не дорога.

 

* * *

 

ПОЕЗДКА В ЧУЖОЙ ГОРОД


В город чужой, как в затерянный мир, осторожны шаги.
Здесь не ступала нога человека по имени Я.
В городе том обитают заклятые чьи-то враги,
И лучшие чьи-то соседствуют с ними мирно друзья.

 

Улицы катакомбами в полуденной темени
Замысловато извиваются, в них — крипты-дома.
Страх, словно дятел в лесу, всё бьёт и бьёт по темени,
Гонит сквозь пиктограмм криптограммы, липко сводя с ума.

 

Город большой в шуме автомобилей молчит, словно немой.
Или я оглохла от грохота тумана упавшего?..
Купила билет, в поезд с облегчением села. Еду домой!
Распростились мы с городом чужим, друг от друга уставшие.

 

* * *

 

НЕМОЕ КИНО


Дождь застыл на ветвях жемчугами,
Звёзды смотрятся в луж зеркала,
Отражается в льда амальгаме
Крепдешин, что луна соткала.

 

Из тончайших серебряных нитей
Натянула широкий экран,
И чугунных решёток граффити
Обрамляют замолкший фонтан.

 

А каминного дыма извивы,
Устремляясь в подлунную даль,
Завитком прикрывают игриво
Лик луны, как густая вуаль.

 

Звуки глушит опалом тумана,
За окном лунный свет и темно
От иллюзии… или обмана...
Вот такое «немое кино»!

 

* * *

 

НОКТЮРН


Не спалось. Почему — не знаю. Вроде и встала рано, и баклуши не била целый день, поэтому было, с чего устать и хотеть спать. Но сон — капризный и своевольный посетитель — не шёл! Виной тому, возможно, был тот коллаж из мыслей, которые, как цветомузыка, мигали своими обрывками не только в мозгу, но, казалось, и в прикрытых уже воспалёнными веками глазах.
За окном с приоткрытой фрамугой было темно вдвойне: от того, что была глубокая ночь и от потемневшего от непогоды беззвёздного неба. Но было очень тихо, как перед бурей. Дом наш стоял почти в лесу, поэтому в такую тёмную, тихую и бессонную ночь все звуки окружающего мира очень чутко воспринимались как будто оголившимися нервами. Метрах в ста дальше, за дорогой, протекал ручей. Тихий и неполноводный обычно, после прошедших ливней он напоминал своим шумом небольшую горную речку. Да и неудивительно, ведь он был небольшим горным ручьём, так как земля наша называлась Горной, что полностью определяло гористость и почти полное отсутствие прямых и широких улиц в нашем городе.
Где-то далеко, за старой частью города, промчался состав, и грохот его, неслышимый из-за потока машин днём, сливался с «грохотом» тиканья дешёвого китайского пластикового будильника. Как-бы сдуру, испугавшись неизвестно чего, крикнул пару раз кукук — так называли здесь кукушку — и так же испуганно замолк. Неизвестная мне птица обсмеяла это пугливое предсказание трусишки-кукука и тут же захлопала крыльями, вероятно перебираясь в более удобное для ночёвки место. Мне всегда казалось, почему-то, что эта птица похожа на пеликана, с таким же «вторым подбородком» на голой шее, но как она выглядела в действительности, видеть мне ни разу не доводилось.
Несмотря на все эти звуки и шумы, ночь была просто до нереальности тихой! Но тут по пустынной в этот час дороге, пользуясь ночной безнаказанностью, промчалось какое-то авто, мелькнув красными габаритами, и сломало своим тарахтением всю прелесть и ирреальность моего ноктюрна.
Конечно, можно было бы назвать эту зарисовку просто, ну, например, «Бессонница», но хотелось какой-то романтики в эту тихую предгрозовую ночь, хотя бы для того, чтобы компенсировать неудобства, причинённые этой самой бессонницей!

 
* * *


ПРЕДЗИМЬЕ


Растреплет ивам косы
ветер хлёсткий,
Дымком из труб
закурятся камины,
И снегири
полакомятся горсткой
Засахаренной
в инее рябины.


Вдруг станет на душе
тепло и пусто —
Последний, может,
жизни круг замкнулся? —
Но… на балконе
солится капуста
И юный месяц*
в небе улыбнулся.

 

* — по народным приметам капусту солят в конце ноября
приблизительно на пятый день новолуния.

* * *

ПТИЦА ЦВЕТА ЗАРИ


Как многие меня
пытались сделать серой!
И даже чёрной,
вываляв в грязи.
Порой публично
объявляли стервой.
За что — не понимаю,
чёрт меня возьми!


Старались не меня,
себя уговорить,
Что чомга* я,
а вовсе не фламинго,
Мне должно в мрачном
оперении ходить,
Быть неприметной,
как на собственных поминках.


Но не пристать помоям
к шёлку нежных перьев,
И ливням с крыльев
цвет зари не смыть!
Как здорово,
в себя-несерую поверив,
Фламинго на восходе
в небо взмыть!


* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *


* чомга — птица из рода поганок.

 

* * *

 

ЯБЛОКО

 

Опять передо мною яблоко!
Из ада иль из рая — не знаю,
Но что раздора — точно.
И весь раздор из-за того,
Что мне не хочется
От яблока вкушать.
За что и изгнана!

 

* * *

 

НЕ СТАНУ Я!


Не стану я ни в ком нуждаться!
Спокойней и надежней быть одной.
Роман окончен, не успев начаться,
Любовь прошла неслышно стороной.

 

Не стану я ни в ком нуждаться!
И нужной быть кому-то не хочу.
Ничьих звонков не буду дожидаться,
А телефон я просто отключу.

 

Не стану я ни в ком нуждаться!
Зависимость — как якорь кораблю.
И вот тогда — кто знает — может статься,
Себя я очень сильно полюблю.

 

Не стану я ни в ком нуждаться!
И мир иллюзий строить на песке.
Вот, может быть, тогда смогу дождаться,
Когда мой парус замаячит вдалеке.

 

* * *

 

ОФОРТ


Осыпалась последняя листва,
Побитая наплывшим вдруг морозцем,
Гравюрно-чётки стали дерева
На фоне неба, блеклого без солнца.

И в этом чёрном кружеве зимы,
Волнующемся высоко-высОко,
Как зацепившиеся клочья тьмы —
Нагроможденья гнёзд, покинутых до срока.

 

* * *

 

ЗАКАТ В ГОРОДЕ


Окончен день, как мёд, тягучий,
Истёк на нет густым нардеком.
Хурмой надкушенною терпкой
Скатилось разом солнце в тучу.

 

Сеть проводов не удержала,
Скатилось солнце-плод в прореху,
Беззвучно за холмом упало,
Ни грома не родив, ни эха...

 

И в гуще зарева вечернего
Увязли шум и звуки строек,
Стал город в сумрачном свечении,
Как негатив графично строен.

 

Курятся, паром извергаясь,
Гиперболоиды градирные,
И кранов шеи лебединые
Друг к другу тянутся, ласкаясь.

 

* * *

 

ЗАТИХ ШАЛЬНОЙ ВЕСЕННИЙ БАЛ...


Приметам верная, весна
Дохнула холодом черёмух.
Едва очнувшись ото сна,
Озябнув, сник сиреней сполох.

 

Грозы далёкой канонада
Тепло и холод в небе плавя,
Рассыпавшись картечью града,
Задула слив цветущих пламя.

 

Прочь гонит тучи ветер хлёстко,
Бегут грохочущим составом,
Лучом пробило в туче лётку
И солнце вытекло расплавом.

 

Затих шальной весенний бал,
Погашены каштанов свечи,
Лишь стихший ветер прошептал:
С весной разлука — с летом встреча!

 

* * *

 

ВРЕМЕНА ГОДА


Как незаметно в нашу жизнь вступает осень!
Не та, что за окном, а та, в душе.
Становится бледнее неба просинь,
И пенье птиц не слышится уже,
Хоть и в лазури небо,
И пенье то же...

 

Вот на висках уже легли зимы седины,
Со свистом сани катятся с горы,
И перекинут календарь за середину
Листов, не облетевших до поры...
Всё это не впервые,
Но повторится ль ?..

 

И сердце, чувствуешь, не бьётся в клетке птичкой,
Жиреет бройлерным цыплёнком на шесте,
И в венах кровь — подкрашенной водичкой
Струится неспеша, плетётся где-то там, в хвосте...
И не волнуется ничем,
Не согревает...

 

Не страшно, что забыты перезвоны лета,
Что осени прозрачность так ясна,
И даже, что зимы всё явственней приметы...
Лишь грусть: не возвращается весна!
Теперь лишь осень, осень...
И зимы безмолвье.

 

* * *


ЕЩЁ НЕ ТРИЗНА


Осень!.. Люблю её!..
И кипень облаков,
И в них лазури просинь полыньёй!..

Такой неугомонный
Её характер -
В клочья рвёт афиши, мечет копья молний...

Или неделю
Любуется последним
Листком багряным, уже заиндевелым...

Но нрав капризный
Весенне переменчив,
И даже поздняя — она ещё не тризна!

 

* * *


СНОМИЗМЫ — 13. БОНСАЙ


Есть женщины, которые живут
Подобно тепличной орхидее,
Так их лелеют, холят, согревая
Душевной теплотой.
Себе же я сама напоминаю
Бонсай японский —
Ему корежат ствол.
И ветки.
А корни засыпают каменистой почвой —
Чтоб не казалась легкой жизнь.
Но тем ценней с годами этот карлик,
Любви лишенный и выстоявший в непогоду.
Так и я, как тот бонсай тысячелетний.

 

* * *

 

НОЧЬ ПЕРВАЯ. НОЧЬ ПОСЛЕДНЯЯ


Ты спишь. Твое спокойное дыханье
Мой затылок согревает.
И не дает уснуть.
Ты близок мне, но лишь духовно.
Пока.
Несмелый щебет ранних птиц
Рождает мысли о далеком будущем —
Грядущем новом дне.

 

* * * * * * * * * * * *

 

Как сон кошмарный, бесконечна ночь.
Не спится.
Тесно нам вдвоем, хоть и просторно ложе.
И ты далек.
Уже.
Похоже, оба мы достигли
Недосягаемых пределов.
Противоположных.
Мыслей никаких.
Когда же утро?
Что же птицы не щебечут,
Как-будто сняли с книги откровений
Печать седьмую?
Спасительно закаркала ворона.

 

* * *

 

ТРАГИЭРОТИКА


Вода еще не нагрелась, но Светлана встала под почти холодные и оттого кажущиеся вдвойне острыми струи воды. Все тело, казалось, горело или как будто щипало сильно и везде. Хотелось скорее смыть… А что, собственно, смыть? Грязь! Грязь не в материальном смысле. Но она не осознавала, что нематериальную грязь под душем не смоешь. Светлана вытянулась по стойке «смирно» отплевываясь и отфыркиваясь от попадающей в рот и нос воды. Струи непрерывным потоком стекали по лицу, подтекали под подбородок и дальше, по шее, стекали на грудь. Она открыла глаза и, прослеживая взглядом путь воды, сверху вниз рассматривала свое тело.
«Грудь маленькая, но не обвислая. Некоторые дураки говорят, что просто нЕчему обвисать, но что с дураков взять!? » — тихо сама с собой вела она мысленно беседу — «Верка на сколько лет младше меня? На семь? А уже десять лет назад ее сиськи напоминали два трикотажных мешочка для очков с коричнево-фиолетовыми горошинами-сосками.»
Верка, жена брата, считала себя неотразимой красавицей, хотя, если посмотреть объективно, ни фигуры, ни задницы… Только кривые ноги.
Светлана — именно так она всегда представлялась, поскольку любила свое имя и не любила, когда ее называли сокращенно «Света» — даже не осознала еще, что же произошло. Просто поняла: всё!
Что же он наделал, как мог сжечь тот хлипкий мостик, который еще хоть как-то соединял их!? Год игнорировал, спал на диване, нанося визиты детям. И что теперь? Опять как змея вполз в душу. И в постель. А она, как дура, опять заглотила наживку! Конечно, он и под дулом Царь-пушки не признается, что завел другую, даже если застукаешь его со спущенными штанами и расстегнутой ширинкой, скажет, что захотелось попИсать. Но женщину не обма-а-анешь! Женщина, тем более жена, всегда почувствует, что, оказывается, делит свего мужа еще с кем-то. В принципе, если бы он не влез опять в душу и в постель, то её как-то не волновало появление замены — в свете сложившихся отношений ей уже давно не доставляла никакого удовольствия вся эта постельная возня. Это у мужиков секс — чистая физиология. У женщины качество секса зависит от психологического настроя. А какой может быть настрой, если выгорело уже все в душе, если единственным связывающим их звеном были дети?
Вода стекала с груди на живот, довольно плоский, несмотря на возраст и наличие двоих детей, дальше струйки соединялись между бедер и, скользнув между ступней, закручивались в воронку у стока.
Закрыв воду и встав на коврик у ванны, Светлана неспеша промокала тело большим пушистым полотенцем. Она умышленно растягивала этот процесс, потому что не знала, как себя вести с мужем после сделанного открытия.


«Что там Светка, уснула, что ли?» — недовольно буркнул сам себе Андрей. Он никогда не называл ее ни Светланой, ни Светиком, как называл тесть тещу. Светка — и все! Он даже не понял, что Светлана обо всем догадалась. Догадалась, что он сидит на двух стульях.
Ткнув в пульт телевизора, он уселся на диван. Вполуха слушая новости, представил Светку под душем.
«Хороша, старушка. Любой молодой фору даст! И пахнет она как-то особенно, то ли сливками, то ли нагретой солнцем травой!»
Его нос, почти лишенный обоняния, учуял какой-то запах. Андрей не сразу отыскал источник этого аромата: возле дивана, на полу, стояла орхидея, целый кустик с розовато-коричневатыми мелкими очень нежными цветочками. Запах ее был резким и приятно-отталкивающим. Своей навязчивостью он никак не вязался с меленькими, выглядевшими как-то целомудренно цветочками и напоминал темпераментную женщину утром после ночи любви, неудовлетворенную и потому пытающуюся снова привлечь и воспламенить своего любовника.
Так же резко, навязчиво, как эта орхидея, пахла та, другая его женщина.
— Кофе будешь? — бесшумно и как-то потеряно-апатично вошла в комнату Светлана. Что-то в ее голосе, в ее взгляде было такое, что у Андрея мелькнула догадка: " Я ее потерял!"
Догадка-то мелькнула, только величину этой потери он еще не осознал. Но все еще впереди! Эта догадка, как ружье у Чехова — обязательно «выстрелит». Но Андрей этого еще не знает — он никогда не читал Чехова.

 

* * *

 

БЕЛАЯ ВОРОНА


Стучит по чердаку не по-осенне тёплый дождь,
Как будто молоко парное бьётся о подойник,
Вороньих стай горластых возбуждённый смолк галдёж,
Хотя, галдят, конечно, только тише и спокойней.

 

Быть может, даже не спокойней, а грустней —
По осени всегда для грусти много оснований,
Одно из них — промокнуть в ожидании вестей,
Когда сорвутся журавли к земле обетованной.

 

Накинув шаль, смотрю с балкона на ворон,
Сама, похожая на них, от свежести нахохлясь,
И окружает осень грустью с четырёх сторон,
Туманами коротких мрачных дней насквозь промозглясь.

 

Вот-вот гортанно заклокочут небеса
От журавлей, плывущих эшелон за эшелоном...
Но взлётная моя в бурьяне полоса,
Пусть белая, но я, увы, не журавель, ворона.

 

* * *

 

СОСНЫ-ЕЛИ...

 

В кронах корабельных сосен
Ветра свист, как в такелаже.
Мимо их обходит осень,
Полыхнув осин плюмажем.

 

Переполненное ветром,
Словно спИнакер пузатый,
В плавании кругосветном
Облако спешит к закату.

 

На холма пологих склонах —
Роща резонансных елей.
Слышится им в ветра стонах
Грусть и плач виолончелей.

 

Отдадутся звуки болью
В стройных елей сердцевинах,
Источатся канифолью
Слёзы на коры морщинах.

 

Но порою снится соснам,
Что звучат оркестром струнным,
А у елей сны по вёснам -
Яхтой мчатся морем бурным.

 

* * *

 

СОБЛАЗН


Хочется поверить гороскопам -
Как там звёзды разлеглись по небу?
Счастья дни поштучно? Или скопом?
Вообще, оно — реальность или небыль?

 

Светятся шаров хрустальных сферы,
Предсказаний всех слова знакомы.
Хоть велик соблазн, но нету веры —
Жизнь ведь не Евклида аксиомы.

 

* * *

 

ТРИ «ЦЕ»


«Французы же закрепили и традиционность сочетания коньяка, как дижестива,
а именно, что он сочетается с тремя «С» — это шоколад (фр. chocolat),
кофе (фр. cafе) и сигара (фр. cigare).» ( Википедия )


Наварю покрепче кофе
С солью, сахаром и перцем
К коньяку в хрустальном штофе -
Пусть омоют раны в сердце.

 

Непроглядным чёрным слоем
Чашки дно в кофейной гуще.
Закружа'тся мысли роем,
И забьётся сердце пуще.

 

От судьбы, ко мне не милой,
Ждать змеиного укуса?..
Эх, сигару б закурила,
Жаль, её не знаю вкуса!

 

Вдруг случайно обнаружу
На фарфора тонких стенках
Сколком вологодских кружев
Пузырьки кофейной пенки.

 

Значит, всё не так уж мрачно
Мне назначено судьбою?!..
Выпью коньяка с собою,
Хрустну шоколадом смачно.

 

* * *


ХОРОШИЙ МУЖИК, НО...


«Вот и закончился отпуск!» — грустно вздохнув, подумала Кира. В общем-то, до отъезда оставалось ещё четыре дня, но прощальный визит на родительскую могилу всегда был как-бы точкой. Именно он означал окончание отпуска. Смахнув с чёрной гранитной плиты прилипшую пушинку какой-то степной травы, Кира окинула в последний раз дорогой сердцу квадратик земли...
— Ну всё, мои хорошие, я пошла. Покойтесь с миром. Не скучайте. Мамочка, не терзай отца своими претензиями — всё равно уже не перевоспитаешь! Мы все о вас всегда помним...
Голос Киры задрожал, и, утерев наплывшую слезу, она быстро пошла к кладбищенским воротам.
За те несколько минут, пока шла к остановке, в душе наступил покой и обычная после посещения последнего родительского приюта светлая радость.
Хотя время было совсем не позднее, не было никакой уверенности, что хоть какая-нибудь маршрутка ещё придёт, и, приложив козырьком ладошку к полю уже не новой, но любимой шляпы, Кира пристально всматривалась в горбатый пригорок горизонта — именно оттуда выныривало всё, движущееся на колёсах.

Водители пробегавших мимо всех мастей и «пород» легковушек по-разному реагировали на стоящую у обочины Киру: те, что наслаждались одиночеством, с интересом оборачивались и слегка притормаживали, приглядываясь, сопровождавшиеся же своими «вторыми половинами», сидели, «не повернув головы кочан, и чувств никаких не изведав» * — у таких взгляд влево, взгляд вправо равносилен попытке измены.
Машины всё бежали и бежали, притормаживая или, наоборот, газанув — в зависимости от «комплекта» пассажиров, — а маршрутки так и не было. Вот сверкнул намытыми боками ещё один «бункер на колёсах», но проехав было «пост» Киры, неожиданно затормозил и сдал назад. За рулём сидел очень добропорядочного вида товарищ, и поэтому Кира, собрав всё своё мужество и бесстрашно приняв безмолвное приглашение, как-бы милостиво, с достоинством уселась на соседнее с водителем сиденье.
— Вам в город? Я могу подбросить вас хотя бы до площади, где все маршрутки собираются, а то не факт, что вы ещё сумеете отсюда выбраться.
— Ой, спасибо вам огромное! Не знаю, что бы и делала — впору хоть пешком идти.
Краем глаза Кира уже разглядела седые, как лунь, волосы, такие же, щёточкой, аккуратно подстриженные усы, рубашку красивого кремового оттенка… Прямо в тон кожаной обивке кресел. Единственным «минусом» был перстень на пальце — ну не нравились ей все эти «новорусские» выпендроны! Приглядевшись, всё так же исподтишка, она простила и этот перстень — был он довольно скромным, не большим колесом от Камаза, а больше похожим на женский, с одним довольно приличным бриллиантом.
— Отважная вы женщина — садитесь к незнакомому мужчине в машину...
— Да кому я, старая кошёлка, нужна — вон, молодых красивых вокруг вагон и тележка!
— А вдруг я маньяк?! Вот увезу вас сейчас...
Голос «маньяка» звучал спокойно, негромко.
— Что ж, придётся выпрыгивать тогда на ходу!
— Не получится, двери заблокированы.
— А зачем вы их заблокировали? — сердце как-то неприятно обдало холодком.
— Да вот такой я маньяк! Зазываю симпатичных женщин, а потом… Перелесков-то много!
Не отрывая взгляда от дороги, водитель заулыбался. Одними глазами. Но Кира заметила это.
— Не пугайтесь, они сами блокируются — система такая.
— И что это за машина у вас с такими наворотами, как называется?
— Range Rover. Английская.
— Ну, англичане! Ну вот всё, всё для маньяков! — рассмеялась уже и Кира. — А где у вас здесь можно ремень-то пристегнуть? — тщетно оглядываясь в поисках пряжки, спросила Кира. — Или у вас это не обязательно — пристёгиваться?
— Да можете не пристёгиваться, ничего страшного.
— А вас не оштрафуют из-за меня, если я не пристегнусь?
— Да нет, не волнуйтесь, не оштрафуют.
Впервые в жизни Кира ехала в такой шикарной машине, и, утонув в глубоком, кремовой кожи сиденье, наслаждалась комфортом продукции английского автопрома.
— А вы с кладбища? Кто у вас здесь лежит?
— Родители.
— Часто навещаете?
— Да как приезжаю, так несколько раз непременно бываю. До следующего приезда.
— Так вы в отпуске!?.. — полуутвердительно-полувопросительно произнёс «маньяк». — И откуда прибыли, если не секрет?
— Да нет, какие уж секреты?! Из Германии.
— И давно вы там?
— Давно.
— Всей семьёй? — поинтересовался, плохо скрывая возникший к Кире интерес.
— Ну, если можно это назвать «всей семьёй»… С детьми. Родители были здесь, сестра с семьёй в Америке.
— Муж?
— Муж тоже в Германии, но мы с ним  давно уже не живём вместе, так что отнести его к семье… Ну если только с большой натяжкой.
Кира отвечала не кокетничая, не пытаясь заинтересовать своим одиноким положением, и это было заметно, такое отсутствие какого-бы то ни было кокетства.
— Ну вот! И за что же вы его, бедного, бросили?!
— А из чего вы сделали вывод, что это я его бросила? Совсем наоборот, он меня. Сильно родню любил. Ну да Бог с ним.
Разговаривать с «маньяком» было просто, без какого-либо манерничанья с обеих сторон.
Зазвучал ринг-тон мобильника. Что-то то ли из Моцарта, то ли из Гайдна… «Маньяк» ответил:
— Да, Вика, скоро, наверное, буду. Час пик, пробки везде. О делах поговорим дома, я сейчас за рулём.
— Жена? — поинтересовалась спокойно Кира.
— Да, она. Мы должны ещё сегодня кое-куда с ней пойти, вот она и волнуется, успею ли я ко времени добраться домой.
— Если бы не я, вы, наверное, уже были бы дома, а я вас невольно задерживаю.
Кира уже давно поняла, что едут они совсем другой, не к площади ведущей дорогой, да и площадь, судя по всему, осталась уже где-то сбоку и сзади, но никак не отнесла это к своей персоне: мало ли что — пробки на дорогах, например?!
— Судя по машине, у вас свой бизнес? — предположила Кира.
— Да, своя небольшая юридическая фирма, мы с женой оба заняты ею.
— И как? Успешно?
— Да по-всякому. Когда как. Бывало, что и с нуля приходилось опять начинать. Сейчас проще стало, не то что в конце девяностых — не знали, живы ли останемся.
Так, слово за слово, доехали до места, где Кира уже смогла сориентироваться и высадиться, чтобы не задерживать и так припозднившегося из-за неё человека.
— Вы высадите меня здесь и скажите, в какой стороне остановка маршрутки — отсюда-то я уж точно до дома доберусь!
Оказалось, что они находятся на улице, параллельной той, которая была Кире хорошо знакома. Натянув снятую в пути шляпу, Кира выпрыгнула из довольно высокого для неё салона на тротуар и, немного смущаясь от предстоящего прощания, несколько быстрее, чем за минуту до этого момента, затараторила:
— Ещё раз, огромное вам спасибо! Если бы не вы, то, наверное, до сих пор бы торчала у кладбищенских ворот! Всего доброго и хорошего вечера!
— И вам всего хорошего! Ну вот, как видите, я оказался совсем даже не маньяк!
— А жаль! — сказала, как выстрелила, Кира, и впервые пристально посмотрела прямо в глаза своему случайному благодетелю.
Такой прыти даже она сама от себя не ожидала, но несостоявшийся маньяк быстро сориентировался:
— Ещё не поздно всё изменить!
— Поздно, я через четыре дня уезжаю.
Этот довод «маньяка» не смутил:
— Но и четыре дня — это срок!
Кира на секунду задумалась и...
— Я — Кира. Пишите телефон.


За оставшиеся четыре дня звонка так и не последовало. Возможно, он просто не застал Киру, но ведь если кто-то очень хочет, то непременно дозвонится.
Да, хороший мужик, но… НЕ МАНЬЯК!


* * *

 

ЛЮБОВНАЯ ЛИРИКА...


Так удивительно читать сто первое,
Написанное кем-то о любви стихотворение.
От вымученных строк зевота нервная,
Слова — столетним засахарившимся вареньем.

 

Вот так, разбазаривать налево и направо?!.
Неужели ничего святого за душой?..
То одной, то другой обновить оправой,
«Кохинур» обточить в кабошон...

 

В погоне за читательским одобрением
Не хочу ловиться на золочёную блесну.
В душе под замком лучшее моё стихотворение —
То, что ни перед кем не расплесну.

 

* * *

 

ОПЯТЬ ОБ АНДРОГИНАХ


Проморгавшись спросонья и не нащупав возле дивана очков, я пробухтела:
— Где-то там мои окуляры. Посмотри.
— Слепошара моя! Если ты ослепнешь — я буду твоим поводырём.

И мне не терпелось ослепнуть, лишь бы он всегда держал меня за руку и никуда никогда не отлучался.

— Слушай, точно, если говорят, что у каждого в мире есть своя половинка, то ты — моя! Не может быть, чтобы всё было просто так — в жизни ничего просто так не бывает.

И я тоже свято в это верила — он моя половинка, мы даже ростом были почти одинаковые, а размер перчаток у него был всего-то на четвертушку больше моего. А как может быть иначе, ведь не бывает яблока, у которого одна половинка, как ранетка, а вторая, как алма-атинский апорт?! Обе одинаковые. Вот и мы так же, как яблоко! Даже цвета глаз и волос у нас не отличались поначалу. Хотя с годами он из русо-рыжеватого сделался, отчего-то, шатеном.

И почему эти Андрогины были похожими?! Не могут две половинки притягиваться, если они одинаковые. Плюс не притягивается плюсом. Только минусом. Интересно, кто из нас плюс, а кто минус?
Психологи недавно объявили, что браки, существующие в пограничном состоянии — те, что хронически находятся на грани развода — довольно устойчивы. И, думаю, они правы: опупеть можно, сколько лет мы уже «пограничники».
Но ведь не разводимся! Значит точно, половинки? Только не алма-атинского апорта. Одна половинка от Красавицы, вторая — от Чудовища. Кто есть кто, объяснять, думаю, не надо — не дурачки, сами поймёте

— Ты зачем опять переключил канал? Я весь день караулила эту передачу!
— О-о-о-о ( по-киношному закатив и выпучив глаза)! Как ты можешь смотреть эту муть! Тоже мне, специалистка в области живопИси!
— Лучше живопись, чем твои саванны и прерии! Ты уже диссертацию смог бы написать о том, как какая-нибудь гиена или львица занимается расчленёнкой очередной антилопы Гну!!! Или сколько зубов у акулы и какими из них она грызёт лучше!
— Интеллигентная ты моя! Ну где же мне, с моим ПэТэУшным образованием, с тобой, дипломированным инженером, тягаться?!
Достали эти споры-раздоры! Диплом торчал костью не только в горле моего ненаглядного мужа и его родни, но уже даже и у меня. И говорят, что не важно, какое у кого образование, кто у кого родители?! Да важно, очень важно! К сожалению, слишком поздно это осознаёшь. Сначала-то любовь-морковь, а дипломы-мамы-папы — всё это потом, когда уже поздно. А ведь хорошо всё начиналось-то! Вот тебе и Андрогины!

 

* * *

 

НЕЙРОБИОЛОГИЯ



Прошёл по касательной, но
Не просто коснулся — выпихнул с орбиты.
Вроде забыть пора: было давно,
Да и за битого одного двух дают небитых.
Память, мерзавка — эманаций поток -
Не берёт никакой склероз!
В ней бы счастливого прошлого закуток
Найти, где ни шипов, ни роз...
Ан нет! Синапсы дугой электрической,
От нейрона к нейрону чувства...
Как ни стараюсь, никак безразличия
Не овладею искусством.
Вырвать бы плохое из прошлого, чтобы
Зарубцевались раны -
Но всё коротят, окаянные, в злобе
Синапсы по мембранам.

* * *

ОСОБЫЙ СЛУЧАЙ


Негласный свой не преступлю обет
Упоминанием сердечных поражений иль побед,
Не напишу ни строчки о любви,
Почившей в бозе… Ну а ты… Живи,
Ушедшего воспоминаниями мучим.
Мы впредь упрёками друг другу не наскучим.
Хотя не вспоминают плохо о покойных,
Но без любви умершей так спокойно!..
Наверно, смерть любви — особый случай:
Покойся с миром, больше нас не мучай!

         * * *

ПОТЕРЯ


С.Ф.П. (02.12.1952 — 19.07.2003)

Который год второго декабря
Я пью за здравие,
А оказалось, что уже пять лет,
Как нужно пить за упокой.
Искала столько лет!
Потерей находка оказалась.

* * *

ТЫ


 С.Ф.П. ( 02.12.1952-19.07.2003 )    


Всё это было, было, было до меня… Всё было написано, подумано, пережито или сказано сотни тысяч, а может быть и миллионы раз кем-то, где-то, когда-то, кому-то… Но разве есть в мире что-то новое, кроме научных
открытий и изобретений ?..
Как так получилось, что, хотя прошло уже почти тридцать лет, я помню каждый день, каждый час, проведённый с тобой?

Девчонок в номере не было. Пришлось усесться на стул у окна и запастись терпением в ожидании их возвращения.
А разве был иной выход?! У нас был один вариант семестровой работы и в разгар сессии тратить время и напрягать до кипения мозги в попытках сделать всё самой было бы непростительной глупостью. Лучше было дождаться девчонок...
Время шло. Ожидание как-то уж очень затянулось. Подошли два типа. Лица, вроде, знакомые. Напрягла память, вспомнила — из параллельной группы ребята. Усевшись на свободные стулья, поинтересовались, жду ли я тоже, когда откроется буфет,  — оказывается, буфет здесь был! -  или чего-то ещё и, если чего-то ещё, то чего. Или кого. Ясно было — поболтать людям захотелось. Узнав, что я жду девчат из номера напротив буфета, они меня «успокоили» тем, что ждать не имеет смысла, девочки пошли на пляж с последующим выходом на поиски приключений. Но я не сдавалась, тем более, что нашлись собеседники. Один, рыжий и лысоватый, куда-то убежал, поручив второму непременно дождаться открытия буфета. При этом он торжественно вручил ему эмалированный кофейник жуткого коричневого цвета — ребятам нужен был кофе!
Так, неспешно, слово за слово, разговорились с оставленным на посту у буфета товарищем.
Как-то неудобно было в упор рассматривать человека, поэтому я даже и не разглядела его сначала. Через час, убедившись в тщетности ожидания, я всё-таки собралась домой, тем более, что вечером автобусы с речного вокзала уже толком не ходили. Попрощавшись, я шустренько спустилась по лестнице вниз и, перебежав небольшую привокзальную площадь, удачно заскочила в уже чихающий бензином автобус. Стоя на задней площадке, я глянула на окно, где маячил товарищ с кофейником, и подумала: «Вот дурак! И почему он не пошёл меня проводить!?»
А «товарищ с кофейником», глядя на удаляющийся автобус подумал: «Вот дурак! И почему я не пошёл её проводить?!»
Этим человеком с кофейником был ты.

Мы никогда не говорили друг другу о любви: я, девушка кавказского воспитания, считала невозможным это, а ты, как потом оказалось, человек семейный, не считал себя вправе об этом говорить. Но нам и без слов было здорово вместе шататься по городу, сорвавшись с какой-нибудь лекции по какому-нибудь научному коммунизму. Мы могли часами сидеть на диване в квартире моего брата — да здравствует брат в отпуске! — и ни о чём не говорить. Или говорить часами ни о чём. Между нами, в общем-то, ничего и не было — так, только несколько раз поцеловались, что при моём упомянутом выше кавказском воспитании уже было грехопадением. Как смешно сейчас вспоминать о тогдашней моей глупости!
На курсе, где  меня знали как облупленную, всем и всё сразу стало ясно: влюбилась! Ещё бы, как тут не понять, если я, такая занудно-добросовестная студентка-вечерне-заочница, не пропускавшая ни одной лекции, не говоря уже о практических занятиях, стала бессовестно сбегать прямо с середины занятий, выскальзывая в дверь сбоку от амфитеатра в лекционном зале!? Правда, никто никак не мог вычислить, кто, так сказать, объект воздыхания — конспирация соблюдалась почище, чем в подпольной организации, и испарялись с лекций мы абсолютно автономно друг от друга.

Ты стал главным перекрёстком в моей жизни. Я поняла это только теперь и удивляюсь, почему только теперь, ведь вспоминаю о тебе невольно, как-то подсознательно, практически ежедневно.

Ярко светит закатное солнце — это ты: помнишь, ты провожал меня на речном вокзале, у тебя за спиной садилось солнце, я смотрела на тебя и солнце слепило мне глаза, а мне казалось, что это ты так светишься.

Падает пушистый снег — и это ты: мы сбежали с очередной лекции в зимнюю сессию и сквозь густой снегопад ты повёл меня смотреть «Чудовище» с Бельмондо — ты знал эту киношку уже почти наизусть, а я ещё не видела, и ты получал удовольствие уже
не от Бельмондо и его юмора, а от того, как хохочу над его шутками я.

Щекочут нос пузырьки шампанского — и это ты: помнишь, ты принёс полный «дипломат» бутылок с шампанским — и где только ты его достал во времена тотального дефицита? Мы пили шампанское и заедали его яичницей с помидорами — зря что ли я с Кавказа?!

Но нет, ты этого не помнишь. Не можешь помнить. Тебя нет уже почти десять лет. И сегодня тебе было бы пятьдесят девять.
Но для меня тебе всегда всего тридцать.


                02.12.2011

               
* * *


ОЖИДАНИЕ


Я ждала, как ждут из-за моря письма,
И надеялась, как надеются в церкви,
                молясь на Пасху.
Ожидание оказалось бесконечным.
Не знаю, доходят ли  туда, где ты сейчас,
                молитвы,
Но письма оттуда не приходят.
                Никогда.
Что ж, возможно когда-то
Душа моя упадёт белой хризантемой
На чёрный гранит твоего надгробия.
И тогда закончится моё ожидание.

               
                13.12.2017

* * *

ДЕНЬ СУРКА


Ошибки, нами глупо совершённые вчера,
Надеемся отретушировать в грядущем  завтра.
Немудрые, мы коротаем нервно вечера
И, в ожиданьи мудрости,
Съедаем утром торопливо завтрак.


Но к вечеру всё так же цель благая далека,
Бессмысленна, как за своим хвостом кота погоня,
И, будто бы в кино про бесконечный день сурка,
Проснувшись по будильнику,
Мы попадаем вновь и вновь в сегодня.
 

* * *


ЧУЖАЯ ЖИЗНЬ


Муторно, как-то. Мало того, что день заканчивается, как будто и не начавшись — такой он серый, мрачный и тёмный, и давит морально… Мало того, что небо такое грязное, как будто белая простыня, постиранная с чёрными штанами… Мало того, что Землю накрыла магнитная буря и от этого трещит голова, так ещё… Мысли ещё одолевают, окаянные!.. Ну никуда от них, так и куролесят в мозгу! И этот настрой обуревает всё чаще и чаще. Жизнь какая-то… Как будто чужую жизнь живёшь, а не свою. Всё чаще осознаёшь это, а изменить что-то никак не получается.  Каждый день начинается так, как будто, открыв утром глаза, видишь перед собой одну и ту же картину на стене, повешенную криво. И пока лежишь и смотришь на неё, думаешь, что сейчас встанешь, возьмёшь дрель, дюбель, шуруп и… перевесишь её в нужное место и уже ровнёхонько. Но встаёшь, и… как только одна нога — не важно, та или не та, левая или правая — коснётся тапочка перед кроватью, начинается новый день этой чужой, не твоей жизни, и напрочь забываешь об этой «кособокой» картине.  Выходишь «в люди», перемещаешься в толпе, вселенская любовь ко всем периодически сменяется человеконенавистничеством, в зависимости от того, кто и как повстречается на пути. Злишься, наблюдая целующихся взасос прилюдно и бесстыдно. По-хорошему завидуешь уже немолодым, целующимся на прощание нежно и по-дружески, этакое «чмок-чмок, увидимся вечером!»… И, что  самое интересное, при виде очередного местного попрошайки-бомжа, клянчащего «kleines Geld», открываешь кошелёк и отдаёшь эти «kleines Geld», сознавая, что завидуешь и ему, ведь он живёт СВОЕЙ жизнью, ничего не имея, ни к чему не привязываясь и не боясь что-то потерять. В отличие от тебя, держащегося за каждый криво вкрученный шуруп в стене съёмного жилья, за криво прибитую картину, — «кривенькая» но своя! — боясь прыгнуть вверх — вдруг упаду?! Но не пытаясь прыгнуть и не упав, не узнаешь полёта, не расправятся неизвестно откуда взявшиеся крылья! Так и засохнешь в коконе куколкой бабочки с недоразвитыми возможностями. Прыгать нужно! Прыгать!

* * *

ДОЛГ


В себя ныряю до донышка...
и… задыхаюсь!
Телёнком, привязанным к колышку,
по кругу хожу… маюсь!
Шаг влево, шаг вправо — побег...
От себя ли, от правил?
Не спасёт никакой оберег
от суда, что сюда  отправил.
Давит нА плечи  долга груз,
воспитаньем навьючен...
В дно галерное твёрже упрусь!..
Соловьём скрип уключин...

* * *

И ВОЛОС ДОЛОГ МОЙ...


И волос долог мой, и некорOток ум,
На молоке обжегшись, остужаю воду,
Тяну, запрягшись, радостей и бед подводу
Сложившемуся бытию в угоду,
Но дни свои в тоске не волоку.

Раскрыв тяжёлый, как скрижаль, альбом,
Разглядываю лики чёрно-белые:
Вот пращуры — могилы их уже замшелые,
Вот мы, от молодости оголтелые —
Одни воспоминания о том.

Гадаю, будто стоя в стороне,
Глаза прищурив близоруко щёлками:
Что за красотка в сарафане шёлковом?
И в памяти лишь смех осколками
Звенит, напомнив мне же обо мне.


* * *

ГОЛОГРАММА


Когда, отяжелев, сомкнутся веки,
Свой бег утихомирят мыслей реки,
И облаками воспарят, и станут снами
О том, что было, есть и будет с нами.

Луна блазнит желтеющим бананом...
Но утром сны окажутся обманом,
И жизни не успев осуществить программу,
Рассыпятся на точки голограммы.

Смешаются осколки дней и жизней,
Но хаос этот так безукоризнен,
Как может быть безукоризнен только космос,
В душе рождая восхищенья возглас.

И в этот миг про вечность вспоминая,
Пытаемся решить задачу Кая.
Ах, сколько вечностей слагают бесконечность!..
Но в льдинки разлетится слово «вечность».

* * *

ДАЙВИНГ


Ну что за прелесть эта погода! Яркое солнце, ни ветерочка!.. Небо из-за жары  — как застиранные «семейные» трусы — не синее, а какое-то вылинявше-голубое.
Но от этого настроение ничуть не портилось, отнюдь. Полюбовавшись буйной зеленью, я полной грудью вдохнула чудесно-аромтный воздух и, подставив своё европейски-белое, как у «детей подземелья», лицо под жаркие лучи светила, устроилась на белом полукресле-полулежаке. Совсем рядом плескалась рыба и от воды шла приятная влажность.
Ле-е-е-ето! О-о-о-о-отпуск! Ка-а-а-айф!

Из-за ряби на воде лучики солнца скакали по дну и создавалось впечатление, что где-то наверху, как в дискотеке, вращается зеркальный шар. От моих движений мелкие камушки пришли в состояние, похожее на устойчивое равновесие: они отклонялись от точки своего ленивого лежания то влево, то вправо, но всякий раз возвращались на место, будто привязанные невидимыми резиночками. Мимо проплыла огромадная рыбина, выпучив свои глаза.
" Вот уж не зря говорят про некоторых — «с рыбьими глазами»! — подумала я, наблюдая за этой Пучеглазкой.
Её большущий, с толстыми губами рот неслышно открывался и закрывался, засасывая в это время, словно подводный пылесос, всяких подводных сикарашек.
Рыбина была аппетитно-упитанная, её спина была красно-оранжевой, на голове, между глаз, было такого же цвета пятно, а хвост был, как та оранжевая кисея для штор, что вот уже два года лежала у меня в шкафу.
" Кстати, неплохо-бы, всё-таки, сшить из неё шторы!" — блицнула в мозгу мыслЯ.
Стебли подводных растений раскачивались, словно танцуя под одним им слышимую музыку.
Вдруг из зарослей какой-то подводной растючки выплыла вторая рыбина, такая же огромная и губасто-лупатая. Только цветом она была нежно-розовая, как тельце у ребёнка. Она что-то поклёвывала с придонных камушков, копаясь в них мордой, чем была похожа на курицу на деревенском дворе. Но её копательно-поисковая деятельность чем-то не понравилась первой, оранжевоспинной рыбине. И тут началось!
Они гонялись попеременно то друг за другом, то друг от друга, проплывая так близко от меня, что иногда касались своей слизистой чешуёй моей кожи. Порой, явно по ошибке, они пытались атаковать и меня. Атаки эти были столь решительны, что я заподозрила в рыбинах неизвестный науке вид акул.
Тут откуда-то сверху на меня свалился какой-то моллюск. Тело его было иссиня-чёрным и казалось бархатистым, и выворачивалось всё это великолепие из большущей завитой раковины. Изрядно напугав меня, эта бандура «приднилась» прямо у меня под носом и начала восхождение, вернее, восползание по шлангообразным стеблям какой-то подводной лианы.
«Боже, на фиг меня сюда понесло!? Я же всегда называла этих ныряльщиков-дайверов ненормальными! А сама — туда же!» — ненашутку разозлилась я сама на себя.
«Что б я ещё когда-нибудь, куда-нибудь!..» — клялась я, неизвестно кому.
Мне стало довольно прохладно — то ли от страха, то ли от перегрева… Раздались звуки, похожие на гром.
«Странно, — подумала я — неужели под водой слышен гром!?»
Но гром стал ещё более гремящим, а кожа, даже под водой, покрылась мурашками. Над поверхностью воды блицнула молния.
«Слава Богу, что я боюсь не только высоты, но и глубины для того, чтобы нырнуть ну уж совсем глубоко!» — подумала я и с усердием заработала ногами.
Поверхность становилась всё ближе и ближе, и ближе… Вот я, наконец-то, вынырнула и… ПРОСНУЛАСЬ! У себя на лоджии. В белом полукресле-полулежаке.
Действительно, начиналась гроза. Я посмотрела на стоящую рядом бадью — мой мини-прудик. В нём под листьями карликовой водной лилии, по стеблям которой ползали иссиня-чёрные улитки-катушки, гонялись друг за другом две золотые рыбки. У одной спинка была красно-оранжевой, на голове, между глаз, было такого-же цвета пятнышко, а хвост был, как та оранжевая кисея для штор, что вот уже два года лежала у меня в шкафу.
" Кстати, неплохо-бы, всё-таки, сшить из нее шторы!" — опять блицнула в мозгу мыслЯ.

                10.06.2008


* * *


КАННА СОРТА "КЛЕОПАТРА"

Канна сорта "Клеопатра"
Просидела сиднем лето.
Разрастались буйно листья -
И ни признака цветов!

Холода сегодня-завтра
На тепло наложат вето,
Клён японский оголился,
Сад уже к зиме готов.

Рыбы в прудике лениво
Поднимаются за кормом,
Раздвигая плавниками
Вязь оливковой воды.*

Ярким пёстрым шубункином **
С хризантем лиловых комом
"Клеопатра" расцветает
Мне на радость за труды.

                21.10.2017


* Вязь - ж. разг.-сниж. Вязкое, болотистое место; топь. (Словарь Ефремовой).

** Шубункин — одна из искусственно культивированных декоративных пород аквариумной «золотой рыбки отличающаяся прозрачной чешуёй и пёстрым окрасом.


* * *


ТЕРПКО ПАХНЕТ ФРАНЦУЗСКИМ ВИНОМ...


Терпко пахнет французским вином
Палый лист, чуть шурша под ногами,
Режет небо, как сердце ножом,
Клин гусиный, кружа над садами.

 

А в садах запылали костры —
Жгут всё то, что осталось от лета,
И тревожные мысли быстры,
И вопросы опять без ответа...

 

Застеснявшись своей красоты,
Разрумянился клён у дороги.
Улетают с гусями мечты,
Уплывают с дымками тревоги.

               
                11.11.2011


* * *


СБЫЧА МЕЧТ ИЛИ ИДЕЯ-ФИКС - 3


Вот кто-нибудь фиксировал момент, когда зарождается мечта? Не знаю, кто и как, но я осознаю мечту, когдав она становится уже почти паранойей или манией.
Как я "замечтала" о Плёсе - и не знаю, и не помню. Замечтала - и всё! Фиг его знает, когда и почему это случилось. Не знаю и того, что именно послужило мотивацией к тому, чтобы "начать мечтать": то ли какой-то фильм документальный по ящику увидела, то ли это Дмитрий Крылов со своими "Непутёвыми заметками" "постарался"... Кстати, даже и не знаю точно, был ли в его "заметках" когда-либо сюжет о Плёсе. Но это и не суть важно. Главное, у меня появилась "идея-фикс 3". Про две первые я писала и уже давно: первая - мини-прудик на балконе, вторая - "стена-вернисаж" дома. Обе благополучно осуществились. А вот Плёс!.. Плёс стал какой-то мечтой-иллюзией, идеей-фикс или, скорее, "голубой мечтой идиота". Ради бога, не подумайте ничего крамольного! Слова "голубая мечта" следует воспринимать, как... голубая мечта! И не более! Никакого отношения к течению ЛГБТ моя нежная голубая мечта не имеет.
Ну так вот. Мечтала я, мечтала... Даже стихотворение о своей мечте накропала:

Куплю билет, поеду  в Плёс
На утренней заре,
Средь охры и белил берёз
В  туманном октябре.

      Ещё не склёванных рябин
      В дали аллей-платформ
      Мазками сочными кармин
      Как будто семафор.

Вот лёгкий ветер всколыхнул
Тумана кисею,
Зелёный поздний лист мигнул,
Открыл мне колею.

      Покроет купола лазурь
      Тончайшая поталь,
      В восторге уроню слезу
      Я на мечты алтарь.
                05.06.2017

И мечтала бы дальше, если бы не это самое стихотворение, которое заставило подумать о том, что мечтать, как ни крути, очень вредно, что пустым мечтанием проблему не решить, а значит...НУЖНО ДЕЙСТВОВАТЬ! Благо, сейчас, не выходя из дома, более того, не отрывая зада от мягкого дивана, можно спланировать осуществление любой, хоть в минимальной степени выполнимой мечты. Несколько кликов "мышом" и... Пожалте в Плёс с 8 по 13 сентября! Даже не "в туманном октябре", как нашептала мне Муза, а аж на цельный месяц раньше! Дело оставалось за малым: решить материальную составляющую "сбычи мечт" и транспортно-билетную, так как телепортироваться, увы, пока никак не получается.
Зарезервированный в Плёсе номер был на двоих. С включённым завтраком. Так что, я вполне смогла бы спать, лёжа по диагонали на большой двухспальной кровати, и одна съедать два завтрака. Но наслаждаться всеми прелестями своей осуществляющейся мечты в одиночку было как-то... Многовато на меня одну.
Мне, наверное, нужно было в своё время идти работать в ГОССТРАХ - там нужно было уметь, заливаясь соловьём, уговорить граждАн отстёгивать ежемесячно энную часть своих кровных ради обеспечения материального благополучия своего или подросших к истечению срока договора отпрысков. Вот с таким же рвением я принялась "соблазнять" свою сестру-американку. Справедливости ради следует отметить, что особо трудиться в амплуа агитатора мне не пришлось. Сестра согласилась довольно быстро, но нужно было заручиться согласием её чад и домочадцев, что, в общем-то, тоже оказалось не проблемой. Переговоры на тему "Что? Где? Когда?", осуществляемые по СКАЙПу,  напоминали заседание G - 8. А возможно даже, что эти самые "G - 8" с их заседаниями "отдыхали" рядом с обсуждениями нами возникающих проблем и планов. В "результате упорных кровопролитных боёв" нам удалось скоординировать и увязать поездку в Плёс, присутствие на 80-летнем юбилее старейшего на сегодняшний день представителя нашего рода, посещение города, где покоятся наши родители с вытекающими последствиями как то: посещение кладбища и приведение в порядок родительской могилы и небольшой обед по случаю дня рождения уже ушедшей от нас в мир иной мамы. В ходе обсуждения в эту программу, и без того довольно плотную, учитывая переезды и перелёты, оказалось необходимым втиснуть ещё и две презентации недавно вышедшего альманаха Саратовского регионального отделения Российского союза писателей. Такой насыщенной программы отпуска у меня не было... да никогда не было! Так под весь этот график нужно же ещё и бронирование номеров в гостиницах подвести! Но, как говорится, "звёзды сложились"! Мы полетели, слетелись - я из Германии, сестра из Америки, встретились. Отпуск начался!

"Юбилейные страдания" описывать не стану - мало кому интересны описания "семейных посиделок", хотя, конечно, интересен сам факт того, что я встретилась с двоюродными тётками, некоторых из которых не видела 49 лет!!! Но ещё важнее то, насколько тепло мы втретились! Я, честно говоря, даже не ожидала, а потому такая встреча стала многократно приятнее.

После юбилея в Москве нас ждала очень плотная по времени программа в Саратове. Дела, к которым рвались душа и сердце, были сделаны в первую очередь: порядок на могиле родителей, где в силу зарубежного проживания я была в последний раз в ноябре 2016 года, а сестра более, чем на год раньше, наведён, вопрос с коррекцией памятника, осевшего немного на одну сторону из-за осадки последнего приюта наших мамы и папы, решён, небольшой обед по случаю маминого дня рождения - 2 сентября 2017 года ей исполнился бы 91 год - проведён... После этих памятных мероприятий нас ожидали на двух презентациях первого альманаха Саратовского регионального отделения Российского союза писателей, время проведения которых специально скорректировали с учётом нашего пребывания в Саратове и дел, связанных с посещением родительской могилы. Первая презентация прошла 4 сентября 2017 года в Областной универсальной научной библиотеке Саратова, было довольно много участников как в роли слушателей, так и со стороны авторов "Альманаха № 1". Принимали хорошо, были очень приятны и внимание, и приём. Вторая презентация прошла на следующий день, 5 сентября, в Центральной городской библиотеке города Саратова и, честно говоря, она удивила меня ещё больше первой, поскольку никогда и не подозревала, что в наше непростое время в библиотеках ещё ведётся такая активная деятельность и, что больше всего удивило, наличествует такая активная посещаемость всех этих мероприятий простыми смертными саратовцами!
Даже не ожидала, что эта презентация будет иметь резонанс в Управлении Саратовской области по делам культуры, на сайте которого появился отчёт о мероприятии. Значит не так уж незаметно творчество так называемых "непризнанных авторов"! Было очень приятно в этом убедиться.
На этом саратовская часть нашей культурной программы была исчерпана и после заключительной встречи дома с друзьями  за "рюмкой чая" мы отбыли опять в первопрестольную. Впереди нас ожидало то, к чему я так стремилась энное количество лет - прездка в такой долгожданный Плёс!
Добраться до вожделенной мечты оказалось делом не очень-то и простым: поезд до Иваново шёл один раз в сутки, ночью. В плацкартном вагоне оставались только места на верхних полках, да и то боковых.  Решили ехать в вагоне с сидячими местами. И во всй поездке в Плёс это оказалось самой большой ошибкой, т.к. нам с нашими чемоданами, набитыми "под завязку" вещами на все случаи трёхнедельной отпускной жизни, разместиться на этих "сидячих местах" оказалось просто невозможно. Чемоданы или нужно было оставлять в проходе, перекрывая возможность этого самого прохода по вагону, или втиснуть между сиденьями, оставаясь стоять в течение шестичасового пути. Как третий вариант можно было оставить чемоданы в специальном отсеке в конце вагона, но поди знай, не прихватит ли их мимоходом кто-то из выходящих раньше нас - не будешь же стоять у этого отсека, как почётный караул?! В общем, ехали, как те йоги из анекдота, что скрутились буквой "зю", занимаясь йогой, глядя телевизор, и которым сказали, что технику выхода из этой позы "зю" расскажут в следующей передаче, которая состоится через неделю. Слава богу, нам нужно было ждать не неделю, а "каких-то" шесть часов!
Часов в шесть утра прибыли, наконец, в Иваново. Такой "полосы препятствий", которую нужно было преодолеть, выйдя из вагона, не было, наверное, даже ни в одном сезоне программы "Последний герой"! Мало того, что со всеми этими чемоданами нужно было спускаться из вагона по лестнице, - нет у нас высоких платформ, находящихся на одном уровне с выходом из вагона, вернее, они есть, но только, наверное, в крупных городах - так помимо этого "спуска с Эвереста" с чемоданами, рядом с которыми абалаковский рюкзак выглядел ридикюлем, мы должны были по каким-то дощатым настилам преодолеть несколько путей, а потом по лестнице втащить нашу поклажу на платформу. Но, как оказалось, и на этом наш "марш-бросок" ещё не заканчивался: привокзальная площадь была перерыта-перекопана. Посадка в автобусы, идущие до Плёса, производилась на противоположной стороне этой стройплощадки, преодолеть которую можно было только проволоча чемоданы по колдобинам и лужам, рискуя увязнуть колёсиками в густо замешанной грязи. Проведя "рекогносцировку местности" и оценив все прелести этого "ралли Париж-Дакар", решили ехать на такси, что оказалось лучшим решением за последние сутки.
Полтора часа езды по прекрасной дороге - а какая же ещё может быть, если она ведёт к премьерскому поместью?! - и мы, наконец у цели! До часа заселения было ещё несколько часов, и, чтобы мы не теряли времени зря, работники гостевого дома "Итиль" предложили нам за небольшую плату  позавтракать в столовой - в день заселения завтрак в стоимость услуг не входил. С этой минуты нам нравилось уже всё! И простой, но вкусный и сытный, а главное, недорогой завтрак, и люди, "окающие" естественно, мягко, неназойливо, совсем как наши вятские родичи, и окружавший этот небольшой отель лес... И даже мелкий, моросящий, когда серыми тучами смыкались голубые "промоины" неба, дождь...
Скажу честно: таких приветливых, простых и сердечных людей не видела давно! Само присутствие среди них, их говорок, их речь - всё успокаивало, настраивало на отдых. Удивление вызвал факт отсутствия городского транспорта. В "верхний город" из "нижнего", что лежит в береговой линии, попасть можно было только пешком, поднявшись по одной из многочисленных, выложенных булыжником дорог-каменок, как их здесь все называли. Толпы туристов, доставляемых пристающими ежедневно двумя-тремя круизными теплоходами, как-то не мозолили глаза и незаметно рассасывались по улочкам и музеям, которых здесь, как оказалось, очень немало для городка с населением менее двух тысяч душ. Тишина, несмотря на постоянно проходящие по Волге баржи, была просто звенящей!
Ну что говорить, мы постарались максимально вкусить плёсских прелестей. Посетили дом-музей И.И. Левитана, и музей русского пейзажа - как удалось в тяжелейший период, в 1997 году создать сначала на чистом энтузиазме, а потом  при финансовой поддержке видного плёсского дачника (а в обычной жизни – известного бизнесмена и политика) Юрия Смирнова. такой замечательный музей - это загадка. Плесяне - а именно так называют себя жители Плёса - очень гордятся этим музеем, потому что это единственный специализированный музей русского пейзажа в России.
Побывали мы и на Горе Левитана. Ах, какой вид открывается оттуда! Какой простор, какая воля вольная! Там же установлена отлитая в бронзе скульптура великого художника, изображающая его за работой над полотном "Над вечным покоем".
Вообще-то, гора раньше называлась Петропавловской, по имени возвышавшейся над ней деревянной часовни Петра и Павла, построенной  в 1561 году. В 1903 году она была сожжена. По преданию, Левитан остался в Плесе именно из-за этой церкви, поразившей его воображение. В 1982 году из села Билюкова Ильинского района Ивановской области сюда перевезли Воскресенскую деревянную церковь 1700 года, являющуюся редким примером церкви клетского типа и похожую на сожженную и изображенную на известной картине художника «Над вечным покоем».
Чуть выше подножия Горы Левитана стоит о девяти куполах Варваринская церковь. Именно её изобразил И.И. Левитан на картине "Плёс золотой". Да в Плёсе откуда и куда ни глянь - всюду церкви и церквушки, храмы, монастыри и монастырские подворья!
Есть и музей древнерусской семьи, основанный археологом Павлом Травкиным.
Экспозиция "Художественные промыслы Ивановского края" расположена в здании «Мучных рядов», памятнике архитектуры XIX в., и была открыта в мае 2008 года.
Не обойдён Плёс и вниманием кинематографистов. Именно в Плёсе снимались  фильмы:
1938 — «Минин и Пожарский» реж. Всеволод Пудовкин.
1959 — «Девичья весна» реж. Вениамин Дорман, Генрих Оганесян.
1966 — «Текут по России реки» документальный фильм.
1972 — «Великие голодранцы» реж. Лев Мирский.
1976 г. «Два капитана» реж. Евгений Карелов.
1977 г. «Почти смешная история» реж. Пётр Фоменко.
1984 г. «Жестокий романс» реж. Эльдар Рязанов.
1993 г. «Провинциальный бенефис» реж. Александр Белинский.
1999 г. «Китайский сервиз» реж. Виталий Москаленко.
2006 г. «Золотой теленок» реж. Ульяна Шилкина.
Конечно, всё это можно узнать и без моего "отчёта о сбыче мечт", но не могла же я не упомянуть в нём об этом?!
На речном трамвайчике под интересный рассказ радио-гида мы прокатились! Именно из этой речной экскурсии мы узнали, Что слово Итиль - это тюрко-монгольское название Волги и в переводе означает "мать всех рек".
Конечно, за те неполные пять дней, которые мы пробыли в Плёсе, можно было бы увидеть и больше, но целью нашей поездки не было сбивать ноги в многочисленных экскурсиях. Целью был отдых, знакомство с городом, с его кухней. Промышленности в городе нет никакой, кроме народных промыслов.  Наверное, нет в Плёсе семьи, не занимающейся рыбным промыслом - а что делать, если нет промышленности, если есть река, да не какая-нибудь, а Матушка-Волга, если есть масса туристов, жаждущих плёсской рыбы?! Какой только рыбы здесь нет! И сушёная, и вяленая, и на рыбалку за соответствующую плату свозят!.. Но особая гордость плесян - рыбокопчение, которым занимается, наверное, большая часть населения. Вечерами, когда схлынут покупатели-туристы и все рыбные ларьки закрываются ставнями, плывёт над плёсом ароматный дымок - плесяне коптят рыбу, нужно подготовиться к очередному приходу туристического лайнера, а то и не одного!
Быть в Плёсе и не отведать всех этих вкусностей?! Не скажу, что я не ем рыбу, но и трястись при виде её я тоже не стану. Это в обычной жизни. Но не в Плёсе. Мы съели столько рыбы, что диву давались, как это у нас ещё не отрасли рыбьи хвосты, словно у русалок! Ели и копчёного сома, и копчёного судака, и копчёную неведомую рыбёшку, забыла название, но именно она была самой вкусной! А какие пирожки с копчёным лещом! За уши не оттянешь! А называются они - углы. Посетили один из местных ресторанчиков под названием "Дачник", где нам предложили фирменного плёсского копчёного леща с варёной картошечкой, салат из свежих огурцов под мятным йогуртом. Что за рыба с картошкой без водки?! Выпили по рюмашке. А запили всё это медовухой на клюкве. Вкуснее ничего из напитков не пила! И для чего нам все эти фанты-колы-пепси?! Для чего все джин-тоники?! Прав наш политик, у которого мама русская, а папа юрист: нужно продвигать русские бренды, русские национальные блюда и напитки, а не эту отраву, которой хорошо унитазы чистить!
Пять неполных дней пролетели быстро. К сожалению, очень быстро. Просто молниеносно!
Уезжали мы рано утром, в 6 часов. Уезжали автобусом. Было немного грустно: то, о чём столько лет мечталось - сбылось и прошло. Но ничего, жизнь наша - это наш персональный сериал, который можно снимать, снимать и снимать... Была мечта под названием "Плёс" - теперь есть мечта под названием "Плёс-2". Лишь бы здоровья хватило дождаться её сбычи!

                08.10.2017