Воздух утром горчил полынью, сердце куталось в стекловату,
кто бы думал, что у подъезда, вновь услышу твоё "привет",
мир взорвётся и вмиг застынет, город сузится до квадрата,
и нам сразу же станет тесно разделять этот "общий" метр.
Нам бы сколько сказать, но молча, где-то, можно сказать, и гордо,
удивлённо и неохотно остановимся, только смысл?
Мне вдохнуть бы, но грудь не хочет, или в воздухе кислорода
стало меньше, иль небо квоту ставит, верно, на всё, где мы
можем что-то сказать друг другу, ощущая, как пульс в запястьях
бьётся, будто вот-вот наружу штормом вздымется и сбежит.
Сразу вспомним, как на досуге философствовали о счастье,
обсуждали ньюансы дружбы и шли вместе в иную жизнь.
Будет странным, спросить "Ну как ты?" после стольких недопоступков,
после каждого из прощаний... Еле силимся не сбежать.
Ощущенья сродни терракта, каждый сердцем немного сука,
но чем так потерпать в печали, лучше душу не обнажать.
Ты мне вторил: "страшна привычка, грань любви и привычки тонка", -
на дистанции шёл, но близость приближалась за шагом шаг.
Это словно оставить спички перед носиком у ребёнка,
он по зову своих капризов вмиг устроит большой пожар.
Я не ведаю, в те минуты, что ты думал и, что творилось
на душе, только с виду, крайне, был спокоен и нерушим.
И горчило полынью утро, от того ль не поговорили?
Что тут скажешь, когда молчанье - расстоянием в две души.