вы не вспомните завтра, какие мне нравились песни.
мои стихи навсегда останутся грузом двести.
я не клинт иствуд, и это не бл*дский вестерн;
я — тот пёс, что садист на заборе повесил.
никто не заметит: псом больше, псом меньше.
лишь кто обнаружит мой труп, на секунду опешит:
там, где должно быть сердце, зияют бреши.
и не уронит слезинок та, чьё имя шептал в ночи,
даже если узнает — хотя как узнает? —
ведь радио промолчит
о том, как я исчезаю.
как вчера я вскрыл вены бритвами оккама,
как сегодня остался мокрым местом под окнами,
как завтра в петле окажусь, беспомощно свесив ноги,
пока голос в трубке будет рассказывать мне о боге.
я ухожу по-английски, залившись дешевым виски:
у меня здесь ни регистрации, ни прописки,
ни друзей, ни дома:
какого чёрта я вообще выходил из комы?
считайте это последней запиской,
конечной станцией,
гвардейца, что наконец-то сдался.