Гимназисты гоняют мячик, кто помладше — играют в салочки,
Разбивают носы и плачут, да фехтуют, ломая палочки.
По щекам озорное утро расплескалось рдяными румянами.
Бледный мальчик играет с куклой на скамейке в тени платановой.
Держит бережно, осторожно, что-то шепчет, глядит внимательно.
«Oh, mon Dieu! Как же это можно?» — ужасаются воспитатели.
«Нет, невесты не вырастают из фарфоровых кукол в будущем, —
И, глаза закатив, вздыхают. — Разве это достойно юноши?»
Кто-то дернул его за руку. Кто-то стукнул, игрушку выхватил.
«Почему ты играешь с куклой? Куклы — это девчачьи прихоти!»
Три мальчишки из старших классов разорвали на кукле платьице,
Потянули ее все разом, и фарфор захрустел под пальцами.
Дикий вопль вдруг прорезал воздух. Мальчик в драку полез отчаянно,
Позабыв обо всех угрозах, как неистовый зверь израненный.
Я разнять их успел, да поздно. Он лежал на земле истоптанной.
«Tout va bien, ничего не бойся, — он поднялся с земли безропотно. —
Ты закрыл свою куклу телом, стал защитником ей, спасителем.
Ну, пойдем же, малыш, скорее, я тебя отведу к родителям».
Нос разбит и разорван китель, да в крови его губы бледные.
«Извините, monsieur учитель, мы с Жюстиной пойдем помедленней».
У отца чашка с чаем стынет. Мать роняет корзину с фруктами.
«Расскажите о вашем сыне, отчего он играет с куклами?»
Разлилась тишина в гостиной. Лишь нелепо стучали ходики.
«Мы назвали бы дочь Жюстиной. Ей бы было сейчас два годика.
Сын на куклу копил полгода. Для сестренки, с огромной радостью!
Наша дочь... Видно, воля Бога. Боги тоже порой безжалостны.
Так бывает, monsieur учитель, даже детям есть срок означенный.
А любовь... А любовь, поймите, не излита и не растрачена».
Превращаются дети в кукол, коль любовь отдавать им некому.
Он же куклу берет на руки и бинтует ей ножку лентами.
Я на куклу гляжу, немея. Вот разгладил ей мальчик локоны —
Вроде, взгляд ее стал живее. И улыбка проснулась, вроде бы...