От Кирилла и Мефодия до

 
    Дорогие друзья.
Последнее время я редко стал выходить к Вам с предложениями ознакомиться с творчеством феодосийских поэтов, моих друзей из литобъединения «Киммерия».
    Сегодня случай особый.
В день славянской письменности мы вновь и вновь будем славить равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия, созданную ими «кириллицу и вспоминать тех, чьими усилиями была поднята на творческую высоту наша поэзия  и проза
    Великим – великое!
Но сегодня я хочу вместе с Вами  вспомнить  хотя бы некоторых моих земляков, феодосийцев, именем  и усилиями которых в том числе создавалась основа этого величия.
Богата талантами феодосийская земля, земля  Киммерии  и древних легенд, воспоминаний, надежд на будущее и повседневного труда.
      Мой выбор пал на такие имена уже ушедших поэтов из Феодосии как Максимилиан  Волошин – певец Киммерии; - Георгий Свиридов – основоположник Союза русских писателей Восточного Крыма, известный поэт  и прозаик, до последних дней отдававший свою любовь нашему древнему городу; - Семён Пивоваров  –  автор  журналов «Москва», «Нева», «Крокодил», «Весёые картинки», лауреат премии «Золотой телёнок»  «Литературной газеты», поэт, чьи миниатюры вошли в «Антологию  сатиры и юмора России ХХ века»; - Махонина Ирина, Павлов Владимир, Зарубин Владимир, Сергей Чубко, украсивших своими именами палитру поэтического  Крыма и Феодосии; - ныне здравствующий Марк Кабаков  - по праву носящий звание  бессменного  капитана  корабля – музея имени А.С. Грина.
   Прочтём их стихи.  Вспомним и поклонимся их труду и гордости за свою землю.
Они заслуживают Вашего внимания.
Богата Феодосия талантами !!!

Хорошего  разговора , друзья.


Максимилиан Волошин
«Карадаг»
1
Преградой волнам и ветрам
Стена размытого вулкана,
Как воздымающийся храм,
Встаёт из сизого тумана.
По зыбям меркнущих равнин,
Томимым неуёмной дрожью,
Направь ладью к её подножью
Пустынным вечером — один.
И над живыми зеркалами
Возникнет тёмная гора,
Как разметавшееся пламя
Окаменелого костра.
Из недр изверженным порывом,
Трагическим и горделивым,
Взметнулись вихри древних сил —
Так в буре складок, в свисте крыл,
В водоворотах снов и бреда,
Прорвавшись сквозь упор веков,
Клубится мрамор всех ветров —
Самофракийская Победа!

2
Над чёрно-золотым стеклом
Струистым бередя веслом
Узоры зыбкого молчанья,
Беззвучно оплыви кругом
Сторожевые изваянья,
Войди под стрельчатый намёт,
И пусть душа твоя поймёт
Безвыходность слепых усилий
Титанов, скованных в гробу,
И бред распятых шестикрылий
Окаменелых Керубу.
Спустись в базальтовые гроты,
Вглядись в провалы и пустоты,
Похожие на вход в Аид…
Прислушайся, как шелестит
В них голос моря — безысходней,
Чем плач теней… И над кормой
Склонись, тревожный и немой,
Перед богами преисподней…
…Потом плыви скорее прочь.
Ты завтра вспомнишь только ночь,
Столпы базальтовых гигантов,
Однообразный голос вод
И радугами бриллиантов
Переливающийся свод.

Пивоваров С.М.
Ожидание

К фотографу ходит
Знакомая киска.
Подсесть к аппарату
Старается близко.
Откуда у киски
Такая привычка?
Фотографу верит,
Что вылетит птичка.

Ремонт

В квартире ремонт.
Всю неделю – заботы,
В квартире никто
Не сидит без работы:
Два мастера в комнатах
Красят и мажут,
В помощниках папа –
Подносит, что скажут.
Какие – то бабушка
Месит замазки,
А мама меня
Отмывает
От краски.


***
Смех – здоровье: факт, известный миру.
Я же сам до этого дошёл.
С той поры, как стал писать сатиру,
Под рукой всё время валидол.

***
                Крошка-сын к отцу пришёл…
                В. Маяковский
Крошка-внук ко мне пришёл
И спросила кроха:
‘‘Что такое хорошо
И что такое плохо?’’
Иссякает мой запал,
Но на жизнь взираю.
Как ответить сыну – знал,
Внуку как – не знаю.

***
На концертах главных
Вновь певицы видные.
Из вокальных данных
Только ноги длинные.
.
***
Поседев, много дум передумал.
Всё меняется в сроки сжатые:
Богатеют нищие духом
И нищают духом богатые.

***
За воровство судом грозят…
Понять мне это сложно.
Ну почему, что мне нельзя,
То государству можно?

***
Весенним днём я встретил даму,
Но вот какие каверзы:
Она мне – про кардиограмму,
А я ей – про анализы.

***
Я подумал, от жизни устав:
Жив и льстец, и насильник, и пьяница…
Как античный сантехник был прав:
‘‘Всё течёт, ничего не меняется’’

Почтовый ящик

                Жене моей Зине

Давно мы знакомы с тобой,
Мой старенький ящик почтовый.
Ты помнишь, я был молодой,
А ты был красивый и новый.
Давно к нам с тобой, старина,
Хозяйка ключи подобрала.
Ты помнишь, какие она
Когда-то нам письма писала.
И не было, кажется, дня,
Чтоб мы не встречались ни разу,
Чтоб ты не смотрел на меня
Железным прищуренным глазом.
Наверное, буду всегда
С волненьем тебя открывать я.
Завидуют нам иногда
Твои электронные братья.
Пусть жизнь нам помяла бока,
И всё это грустно как будто.
Но если нам пишут пока,
То значит, нужны мы кому-то.

Марк Кабаков
Корабли

Через жизнь мою
Проходят корабли.
Есть такие,
Что скрываются вдали
В желтом мареве,
За синею чертой,
И потом о них не память –
Звук пустой.
И не вспомнить,
С кем на мостике стоял,
С кем в машине вместе
Фланец запаял,
С кем на палубе о жизни говорил –
Океан воспоминанья растворил.
Но бывают и другие корабли,
Что пропасть за горизонтом
Не смогли,
И, куда бы я ни шел,
Они со мной,
И ночами я их слышу
Позывной.
Просыпаюсь – дымка серая в окне,
И невесело, и сумеречно мне.
И так хочется увидеть на борту
Тех, с кем словом
Обменялся на лету,
Тех, с кем даже
Ни о чем не говорил,
Просто рядом сигарету раскурил…

* * *
Я эту ночь хочу нарисовать,
Да не хватает красок на палитре,
Чтоб рассказать,
Как дремлют фонари,
Как море перекатывает гальку
И дышит порт.
Поэтому я снова
Пройду по переулкам
Пыльной Кафы,
Как и в ту ночь с художником бродил,
Полуголодным парнем из Тбилиси.
Мы шли туда,
Где около почтамта
Стоит одноэтажный белый дом.
Невзрачный дом,
В котором жил когда-то
Ни на кого на свете не похожий
Угрюмый,
Нелюдимый человек.
Мы поднялись
По каменным ступеням
И очутились в комнате.
Я замер.
Передо мною
На сыром панно
Летел корабль
И паруса пылали!
И понял я,
Наверно, в первый раз,
Какое счастье дать искусство может,
Когда еще мечтать не разучился.
И древний город закачал ветвями,
И мне в ответ
Кивнул печальный
Г р и н


Владимир ПАВЛОВ

 ***
Что ни пошлёт Судьба – мне всё удача?
Пустырь за домом с башней, серый холм...
Была б душа моя настолько зряча,
Чтоб находил я для себя во всём,
Везде, во всём усладу и спасенье,
А из тревог – одно лишь песнопенье.
Не потому ль и  выпало родиться
В одном из лучших в мире городов,
Чья красота той птицею таится,
Что скрытней всё, чем ближе птицелов.   


***
Ты карабкался вверх и устал от ходьбы,
Но, когда в окоеме синеющих далей
крабий панцирь коричневой Караби
вдруг предстал пред тобой на привале,
вся усталость прошла.
Приготовил ты чай
и достал припасенные травы и корни.
Вслух не пел никогда, но запел невзначай,
славя мир
с поднебесной его колокольни!


Ирина Махонина

Море листает
Страницами волн
Книгу веков,
И качается чёлн
Пространства,
Пространства.

Мы временно ходим
По берегам,
По этим зелёным
И рыжим холмам,
И в этом есть
Постоянство.
Качается чёлн
Пространства.

*   *   *                Дед-Мороз
Идет по Крыму,
Дед-Мороз
Ругает зиму.
Он обиделся
Всерьез,
Он расстроился
До слез:
Теплый дождь
В Крыму идет
В зимний праздник,
В Новый год!
В магазин приходит дед,
Просит дать ему пакет,
Целлофановый, не маркий —
От дождя спасти подарки.
Дед идет по городу,
Выжимает бороду.


Владимир Зарубин

В степи
Багровый шар за горизонт скатился,
А следом по разорванным спиралям
Снижались померанцевые птицы,
В костре закатном медленно сгорая.
Луна возникла в затенённой сини,
Контрастно затушёвывая дали;
А звёзды что-то у земли просили,
Чем на земле ещё не обладали.
Лежала степь, как древний список книги,
В которой много тёмных мест и белых.
Шурша травой, ползли могилы скифов,
Как панцири огромных скарабеев.
И Млечный Путь, поскрипывая цепью,
Баюкал в колыбели нашу Землю.
К груди Вселенной прилегая степью,
Дитя её, посапывая, дремлет.

И кажется? Куда ещё стремиться? –
Всё гармонично в мирном мире, мудро.
Но день откроет чистую страницу,
Где первой строчкой будет наше утро.


Ночная купальщица

В державном мраке, сонно и незряче,
Лежал хребет прибрежных валунов.
На Кара-Даг, как на волшебный ящик,
Наброшен плащ великих колдунов.
Вот засветилась лунная лампада-
Как будто маг с горы завесу снял!
К подножью скал полночный бархат падал.
И встала Киммерия ото сна.
Из тьмы пещеры, мрак отодвигая,
Отбрасывая тень на стены скал,
К воде ступила женщина нагая
И замерла упруго на носках.
Когда она печатным силуэтом
Загородила лунный диск,
Вокруг неё протуберанцы света
Горели, излучая веер брызг.
Она взяла алмазными руками
Густых волос блистающий чертог.
И тень её текла ручьём, и камни
Взывали к ней немым беззвучьем ртов.
От голоса прекрасной  киммерийки
Умолкло всё на диких берегах.
А Кара-Даг в ответ стоэхим криком
Вдруг зарыдал, как каменный орган.
А киммерийка на спине дельфина,
Держась за плавниковую стрелу,
Уже летит в кипящей дельте линий
По лунно- серебристому стеклу.
Вулкан во гневе огненные рыки
Выплёскивал ревниво из глубин,
Но не вернуть прекрасной киммерийки,
Как не вернуть нам тех, кто разлюбил…


Георгий Свиридов
Рассвет

Ещё заря на башне Константина
Не оживила каменный уют,
И стелется туман над Карантином,
А с Крымской хрипло петухи поют.

Ещё торговки не спешат к базару,
Таксисты не открыли гаражи,
Луна зависла блекло-жёлтым шаром,
Цепляясь за ночные рубежи.

И море что-то сонное бормочет,
Щекою трётся о шершавый мол,
А порт уже хлопочет и грохочет,
И тяжко дышит, словно старый вол.

Он тянет лямку без конца и без начала
По спинам скальных припортовых плит,
Где каждый камень старого причала
О прошлом много в памяти хранит.

Покаяние

Есть еще покаянья час —
В Царство Божье
                приоткрыты двери.
Господи, прости, помилуй нас,
Каждого, кто верит и не верит.
Господи, прости нам слепоту
И ту злобу, что в душе носили,—
Сами мы накликали беду
На себя и на свою Россию.
Не в чужой и дальней стороне
За семью высокими горами,
А в своей же собственной стране
Жили добровольными рабами.
Бережет свой кров
                и лютый зверь,
Мы ж свой храм
          бездумно осквернили…
Господи, мы только лишь теперь
Понимаем, что ж мы натворили?
На ресницах горькая слеза,
Как с похмелья, голова пылает…
Ни за что мы не хотим назад,
Но и жить, как нынче, не желаем.
Господи, развей дурман и тлен!
Вечно виноваты пред Тобою,
Только помоги нам
               встать с колен,
Помоги нам
           стать самим собою!
Будем мы молиться и просить,
Каяться за прошлые насилья,
Только помоги нам воскресить,
Дай нам силы воскресить Россию!
Ведь она опора нам и свет,
Нет на свете ничего дороже,—
Без нее нам просто жизни нет,
Без нее воскреснуть
                мы не сможем!
Каемся и молим каждый час,
Нашу скорбь и горе не измерить…
Господи, прости, помилуй нас,
Каждого, кто верит и не верит.


Сергей Чубко

***
Клубится пыль над  древней Кафой.
Пусты, безлюдны берега.
Ставридой ветер с моря пахнет.
Травою выжженной - луга.

И всё к зиме идёт и к грусти.
И внове всё, и всё старо.
Собратьев в небе кличут гуси,
Роняя белое перо.

Как тянет холодом с ущелья.
Какой медлительный отлёт.
И… долгим будет возвращенье
С чужих болот.


Гроза

Над Тавридою зной.
Дышит жабрами город.
Лень лежит в гамаке,
Пьёт «боржоми» со льдом.
Но уже за горой
Кто-то щёлкнул затвором,
И…повис на курке
Перепуганный гром.

Волошинское лето

Дождь пошёл куда-то на Мисхор.
Дельтаплан парит под облаками.
Замшевые спины лысых гор
Хочется погладить мне руками.

Над белесой, скученной грядой
Сноп лучей затянут в узел солнца.
Не залить костёр в груди водой
Даже из Чаирского  колодца.

Пересох язык мой, словно лён.
Тень ресниц не сдерживает света.
Снова я без памяти влюблён
В знойное волошинское лето.