Гамак скрипит от застарелой боли.
Сад на ветру в испарине дрожит.
Дождь, опоздавший к дачному застолью,
неубранной посудой дребезжит.
О!
Как он по-хозяйски деловито
тарелок гжель расплёскивает тут
и по бокалам разбавляет недопитый
и выдохшийся брют.
Да!
Будет день – пусть короток и хлипок
но, как ребенок-аутист – и тих, и мудр,
а вместо слёз – сверкающих улиток
слезливый перламутр.
И, вслушиваясь в шорох, переплески,
листая сада отсыревший мрак,
подумаю – мир в профиль – Достоевский.
Анфас же – вылитый...
излитый Пастернак.