Н Е С П Е Т Ы Е П Е С Н И
интерлюдия
Никому не интересен
парадокс неспетых песен –
ну и пусть.
Их никто не напевает
и слова не повторяет
наизусть.
Песен нет – пока не спеты,
но не всякие поэты
могут петь.
Мне добавить музыканта
в грани личного таланта
не успеть.
Для чего мне эти песни
сочинять годами, если
я молчу?
Сам себе рискну ответить –
освинеть на этом свете
не хочу.
Октябрь 2000 г.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ВАНЕ
Мы с Ванюшкой молодцы,
мы – сыночки и отцы,
засыпаем и поем
всё о Боге, всё о Нем.
Славься, славься, наш Творец,
славься Церковь, Твой дворец,
славься Сын и славься Мать,
и святая Благодать!
Нам грозят грехи и мрак,
но Господь им – первый враг –
кто пойдет к Нему на Свет,
Жизнь тому и Смерти нет.
Славься, славься, наш Творец,
славься Церковь, Твой дворец,
славься Сын и славься Мать,
и святая Благодать!
За людей и за Любовь
Бог пролил живую Кровь,
нам оставил, как звено,
Тело-хлеб и Кровь-вино.
Славься, славься, наш Творец,
славься Церковь, Твой дворец,
славься Сын и славься Мать,
и святая Благодать!
Март 1991 г.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЕТЯМ
Тише, мамка, тише, папка, –
дети засыпают
и на лодочках-кроватках
к звездам уплывают.
Пусть их волнами ночными
по небу качает,
пусть им ангел многокрылый
сны переключает.
Первый сон им будет – Верой,
камнем преткновений,
основанием и мерой
мыслей, дел, стремлений.
Пусть отныне Царство Божье
будет главной целью,
верьте, дети, – Бог поможет
вашему неверью.
Будет сон второй – Надеждой,
если сердцем крикнуть,
Богородица, как прежде,
вам не даст погибнуть,
сохранит всех под Покровом
и от бед избавит –
тех, кто следует за Словом,
тех, кто Бога славит.
Будет третий сон – Любовью,
вечной, неизменной,
главной заповедью, солью,
смыслом всей Вселенной.
...На горе стоял Спаситель,
люди – тесным кругом,
Он сказал им: «Возлюбите
ближних и друг друга!»...
Ночь прошла, к рассвету в спальни
души возвратились,
только ангелы не спали –
за детей молились.
И когда их вдруг разбудит
утром птичье пенье,
пусть никто не позабудет
эти сновиденья!
Июль – декабрь 1998 г.
ЧАСТУШКИ-ХИППУШКИ
Солнце в кругленьких очках,
заливайся, дудочка, –
нет на свете мужичка
лучше хиппи, дурочка.
Бай-бай, бай-бай,
слышен рок-н-ролльный лай!
Небо, звезды, васильки,
клевая сестреночка,
тянут в поле огоньки
и тропа-веревочка.
Бай-бай, бай-бай,
слышен рок-н-ролльный лай!
На гражданке – хорошо,
не пойду в военные,
вытру в белый порошок
джинсы неизменные.
Бай-бай, бай-бай,
слышен рок-н-ролльный лай!
В городах всех повязал
реализм и денежки,
залезай на пьедестал –
и в могилу, к Дедушке.
Бай-бай, бай-бай,
слышен рок-н-ролльный лай!
Разливай, братишка, всем,
как звезда Полярная,
жаль, утеряна совсем
Земля Обетованная –
ай-ай, ай-ай,
только рок-н-ролльный лай!
Ноябрь 1990 г.
ПЕНЕЛОПА АВТОСТОПА
Провожают романтика Аттики
губы алые бантиком
с кантиком,
загорелая кожа,
похожая
на какао с хорошим
мороженым.
В пыли автостопа
стоит Пенелопа,
под юбочкой – попа,
в подоле – Европа.
– Ты куда, Одиссей,
Одиссеюшка,
от жены, от детей
и от бережка
уезжаешь за старыми
ранами
без билета, с карманами
рваными?
В пыли автостопа
стоит Пенелопа,
под юбочкой – попа,
в подоле – Европа.
– Ты бы шла, Пенелопа,
не охала,
и ногами не топала
по полу,
мне блаженство обещано
вечное –
не богатство, не вещи,
не женщина.
В пыли автостопа
стоит Пенелопа,
под юбочкой – попа,
в подоле – Европа.
Всё!
Декабрь 1991 – апрель 1992 гг.
КОГДА ВСЁ КОНЧИТСЯ
Когда всё кончится, мы выползем на свет
из пелены греховного начала,
что нас от Бога слишком отличало
и при отсутствии любви свело б на нет.
Когда всё кончится, мы встанем в полный рост
и припадем губами к небосводу –
нам поднесут серебряную воду
и мы, не чокаясь, поднимем первый тост:
Помолитесь за тех, кто живет и не знает любви,
кто не смог отыскать ни одной настоящей причины,
чтоб уйти за предел без оглядки, зови – не зови,
где возлюбленным женщинам падают в ноги мужчины.
Когда всё кончится, мы будем без труда
вмещать в слова любые ощущения,
стечет слеза духовного прощения
и не введет во искушенье бес суда.
Когда всё кончится, мы с радостью примкнем
к бесплотным силам в ангельской работе –
сердца двоих, как следствие – их плоти
соединять в одно венчаньем – и споем:
Помолитесь за тех, кто живет и не знает любви,
кто не смог отыскать ни одной настоящей причины,
чтоб уйти за предел без оглядки, зови – не зови,
где возлюбленным женщинам падают в ноги мужчины.
Май – июль 1996 г.
НОЧНЫЕ ВИТРИНЫ
(ОГНИ БОЛЬШОГО ГОРОДА)
Ночью город поделен
на неравные части –
свет кому-то смертелен,
для кого-то он – счастье,
кто-то вьет себе гнезда,
кто-то выставил сети.
Почернели все звезды –
но никто не заметил.
А витрины светились,
а витрины сияли...
Чьи-то тени резвились,
между окон петляли.
Похотливые крики
донеслись с подворотни –
спи, мой город великий,
это – черные сотни.
Кто-то утром заполнит
криминальную сводку –
и никто не запомнит
ни лицо, ни походку.
А витрины светились,
а витрины сияли...
Мы друг другу приснились –
жаль, не вместе гуляли.
В твоих пальцах дымится
анашой папироса –
я пришел извиниться,
да, наверное, поздно.
Ничего не ответив,
ты забылась под душем
в ожидании смерти
сутенера и мужа.
А витрины светились,
а витрины сияли...
Песня в сердце родилась,
только в горле застряла.
Октябрь 1996 г.
ИЩЕЙКИ, СУДЬИ, ПАЛАЧИ...
Кто пишет песни и стихи,
а кто – доносы,
ответы быстры и легки
на все вопросы:
«Когда и с кем, кто на кого,
о чем и сколько?
И кроме правды – ничего,
ее – и только!»
Проходит миг, проходит час,
и раньше было, как сейчас –
не отходя от Райских врат,
на брата – брат.
Ищейки, судьи, палачи –
вот треугольник,
в котором центр – стукачи
и мятый стольник,
что движет ими – тайна есть
для вас, потомки.
Нажива, зависть, жадность, месть?
Душа – потемки.
Проходит час, проходит день,
среди людей прижилась тень –
наветы, ложь и клевета,
эх, маета.
Привыкли ябеды, лгуны
к доносам с детства,
ни честь, ни совесть не даны
для них в наследство,
соседа выдадут, шутя,
кто попроворней:
"Вам нужен мальчик для битья?
Нам жить спокойней!"
Проходит день, проходит год,
залогом служит от невзгод
предать готовность подлеца
вплоть до отца.
Да, есть профессия – шпион,
о ней все знают
из сотен книжек и кино
и уважают,
но всем как будто наплевать,
что в этом зло есть –
шпион обязан предавать,
а как же совесть?
Проходит год, проходит век,
не изменился человек –
предаст, продаст и оболжет,
зато живет.
«Наверх» любителям писать
от коллектива
почаще стоит вспоминать,
как власть спесива:
кто ей вчера еще мешал –
назавтра судьи,
сажают тех, кто их сажал –
такие люди.
Пройдут и тысячи веков,
но вместо песен и стихов
напишет кто-нибудь донос –
и на допрос!
… – ноябрь 1998 г.
ГРОБ ПОД ЗВЕЗДНО-ПОЛОСАТЫМ ФЛАГОМ
(три песни про Америку)
1. Песня матросов атомной подводной лодки
в территориальных водах Америки
Выводили нас буксиром
от Архангельска – в моря.
Из секретности, пунктиром
курс проложен командиром
где нам бросить предстояло якоря.
Нашей мощной субмарине
день рожденья – три годка,
но такого, чтоб по мине
не бывало и в помине –
мы всегда их оставляли в дураках!
Знают базы с катерами
наш привет из глубины,
ни тайфуны, ни цунами
не угонятся за нами,
мы – передовой оплот страны.
Эй, холеный Дядя Билл,
ты не ври про мир нам,
ходят слухи, точишь нож –
Вашингтон, прием! –
наши брали Измаил
и Париж с Берлином,
так что ножичек положь,
а не то всплывем!
Моряки – народ известный,
нас нельзя застать врасплох,
проза – прозой, песня – песней,
но совсем без происшествий
невозможно, был у нас переполох –
в общем, сами виноваты –
старший боцман Николай
руганулся тихо матом,
а они – вот технократы! –
уловили и подняли жуткий лай.
Но акустик наш, Серёга,
распознал шумы винтов –
с недостатка кислорода
попотели мы немного
и ушли до Алеутских островов.
Эй, Америка, ты, блин,
обнаглела, что ли?
Ты солдат, ядрена вошь,
не сдавай внаем,
с нами Дели и Пекин,
с нами – боцман Коля,
так что ты его не трожь,
а не то всплывем!
2. Похмельная песня
Я недавно помирал
после злой гулянки,
а за мною наблюдал
через спутник янки –
он в компьютер заносил
признаки похмелья,
я до крови прокусил
губы от веселья.
Пусть он крутит окуляры
сервомеханизмами
и сканирует каналы
лазерными призмами,
что поделаешь – работа.
Ну, а мне паршиво что-то.
В голове такой туман
с барабанным боем,
что покинуть свой диван
не решил я стоя –
видно, вышел перекос –
не найти опору,
соглядатай мой прирос
взглядом к монитору.
Пусть он крутит окуляры
сервомеханизмами
и сканирует каналы
лазерными призмами,
раз задание такое.
Ну, а мне паршивей втрое.
Мне подумать про него
не было мотива,
помню – водку пил, вино,
и не помню – пиво.
Он бы смешивать не стал
даже виски с джином –
я тем временем глотал
воду из кувшина.
Пусть он крутит окуляры
сервомеханизмами
и сканирует каналы
лазерными призмами,
есть хорошее начало –
мне немного полегчало.
И, готовый доложить
в ЦРУ: «Секретно.
Как нам русских победить
и когда – конкретно»,
сэндвич «кокой» он запил,
закурил, зарделся
и отвлекся, проследил –
я куда-то делся.
Пусть он крутит окуляры
сервомеханизмами
и сканирует каналы
лазерными призмами,
отвлекаться на работе
не приветствуется в КЗОТе.
Рапортует – ищем мы
истину в стакане,
значит, зря протер штаны,
ищем – да, но – в бане.
Даже если я три дня
пил и куролесил,
паром выпорют меня –
никакой болезни!
Пусть он крутит окуляры
сервомеханизмами
и сканирует каналы
лазерными призмами,
жаль его заранее –
потеряет звание.
Банщик жару наподдал,
веник в шайке млеет...
Он же бани не видал –
объектив потеет.
Попадется лжедоклад
Джиму или Рони –
и пойдет развал-разлад
в ихнем Пентагоне.
Пусть он крутит окуляры
сервомеханизмами
и сканирует каналы
лазерными призмами –
зацветут магнолии
в бывшем Капитолии.
3. Звездный десант
Армии США посвящается
Звезды чернеют
от зарева битвы,
фланги редеют,
наводчики сбиты,
лазером вспорот
спасательный транспорт,
вражеский город
минирован – на спор!
Реки вскипели
от ядерной вспышки,
плавясь, осели
охранные вышки,
«Адские Свадьбы»
взорвались в овраге –
скинуть, содрать бы
горящие краги,
выплюнуть яды
чужой атмосферы,
рейд на Плеяды –
ошибка, афера!
Вырваться б вон!
Но в могилу скафандра
четко, сквозь фон,
возвращает команда:
«Ну, что распластались? Вставай, кто живой, –
приказ не менялся удерживать строй.
Без паники! Цели ищите в прицел.
Наш флагман потрепан, но всё еще цел!»
Помощь не ждите –
мелькнула догадка –
там, на орбите,
им тоже не сладко.
Взвизгнув, упала
«Сбежавшая Дочка» –
фильтр забрала
заклинило, точка –
внутренний сенсор
на четверть оплавлен,
воет компрессор –
отсос передавлен,
счетчик наркоза
в пурпурном квадрате –
впрыснутой дозы
надолго не хватит.
«Снять блокировку
в системах контроля
боеголовок –
взвод, залпом, по трое!»
Сброшено бремя –
инстинкты, за дело,
думать не время –
работает тело.
«Ну, что распластались? Вставай, кто живой, –
приказ отменяется, общий отбой!
Собраться в квадрате «14-L»,
наш флагман взлетает – хоть кто-нибудь цел?»
Что там случилось
у них при атаке? –
связь отключилась,
на сканерах... танки.
Танки! Откуда?
Разведка бы знала!
Значит, Иуда
у нас адмиралом,
миссия ложна
и не выполнима?!
Нет, невозможно –
и не допустимо!
Наши потери
оправданы, верно,
высшей идеей –
«Свободу вселенной!».
Жизнь того стоит –
счет будет оплачен,
все мы – герои,
солдаты удачи,
каждый получит
медаль за отвагу.
Только бы лучше...
без гроба под флагом.
«Ну, что распластались? Вставай, кто живой, –
мы в плен не сдаемся, любою ценой!
Пусть каждый успеет молитву прочесть –
нам звездным десантом быть выпала честь!».
Август 1992 – январь 1999 – январь 2003 гг.
ПЕСНЯ БЕЗ НАЗВАНИЯ
В таксофон прокричав: «До связи!»,
я поднял воротник от ветра –
триста дней из дождей и грязи
остается терпеть до лета.
Я сутулюсь, смотрю под ноги –
больше некуда, так обидно –
в центре Питера, как в берлоге,
звезд почти никогда не видно.
Ой, да надышусь
городом,
ох, наемся всласть
голодом,
пропотею, эх,
холодом –
зелено еще,
молодо.
Я тебя не люблю – я понял,
нелюбовь – это тоже мука,
я тебя по ошибке обнял
и не знал, что обижу друга.
Я тебя послезавтра брошу,
он тебя никогда не бросит –
он красивый такой, хороший,
и взамен ничего не просит.
Ой, да надышусь
городом,
ох, наемся всласть
голодом,
пропотею, эх,
холодом –
зелено еще,
молодо.
Октябрь 2000 г.
ГАНГСТЕРСКАЯ ПЕСНЯ
Заряжай-разряжай,
разряжай-заряжай,
по машинам, братва,
и на дело езжай.
В деле главное – план
и опора на клан,
будут девки, жратва
и набитый карман.
Пистолет в руке «Банг!
Банг!».
Залетай, братва, в банк,
в банк!
Будет всё у нас тип-
топ,
если хоть один всхлип –
хлоп!
Был карман мой тугим,
я остался нагим –
ты захлопнула дверь
и сбежала с другим.
Я денек погрущу
и братву посвищу –
я не то что бы зверь,
но тебя не прощу.
На стене часы тик-
так,
поворот судьбы – зиг-
заг,
на душе скребет Кинг-
Конг,
вся любовь твоя – пинг-
понг.
Сам себе я – забудь,
говорю, эту грудь,
и сердечный рубец
зарастет как-нибудь.
Я не буду страдать
и ночами не спать –
даже «крестный отец»
забыл «крестную мать».
Убегай ты хоть в Пном-
пень,
мне искать тебя влом,
лень,
я пойду, пока трезв,
в паб –
обойдусь я и без
баб.
Октябрь 2000 г.
МЕЖДУ СОБАКАМИ И ВОЛКАМИ
Дяде Мише Коновальчуку
Предрассветные сумерки. На краю человеческого поселения, за сараями, огородами и заборами, там, где кончается обжитая людьми территория и луговая трава переходит в темный густой лес, хорошенькая молодая породистая собака, девочка, и взлохмаченное дикое существо, лишь отдаленно напоминающее собой кобеля неопределенной породы, прощаются навсегда. Так завершился короткий, не по собачьему трогательный роман, и, если бы собаки умели плакать, это было бы вполне уместным объяснением такого природного явления, как роса...
Солнце восходит – пора где-то прятаться,
резать глаза начинает мне свет –
я, не умея ни ползать, ни пятиться,
чту, тем не менее, важный завет:
днем никогда, без особого повода,
не выходить из-под тени лесов,
каждому волку достаточно довода:
день – это время охотничьих псов.
Нет, я не могу остаться –
мне до ночи надо скрываться,
лежит за рассветом граница,
где быть запрещает волчица.
Мама была у меня беспородная,
папа – кобель благородных кровей,
маму загрызла волчица голодная,
папа не принял своих сыновей.
Я несмышленым щенком был взят в логово,
вместе с волчатами самку сосал,
многого с детства лишен я, не многого –
только собакой я быть перестал.
Нет, я не могу остаться –
я должен рычать и кусаться,
когда кровь с добычи сочится –
меня воспитала волчица.
Волку не должно ни в старость, ни смолоду
в рабском комфорте с хозяином жить –
лучше шататься и падать от голода,
чем за подачку исправно служить.
Я – задохнусь в человеческом обществе,
слишком привыкла к ошейнику – ты,
мне – ненавистны домашние почести,
спальню – тебе – не заменят кусты.
Нет, я не могу остаться
и ты не захочешь скитаться,
нельзя нам с тобой породниться –
не пес я, и ты не волчица.
Каждому место свое уготовано –
нам ли судьбу вместе с шерстью менять?
Ты не свободна, хоть в цепь не закована –
цепью меня никакой не сдержать.
Это последнее наше свидание,
ты обо мне позабыть обещай,
только щенкам, нашим общим созданиям,
в лес на охоту ходить запрещай.
Нет, я не могу остаться
и дракой собачьей мараться –
вон, твой ризеншнауцер мчится,
а я возвращаюсь к волчице.
Ноябрь 2000 – январь 2003 гг.
СОН ПРО СОН
не Паше Кашину посвящается
Мне сон приснился ночью,
что сам как будто сплю,
но вижу сон воочию:
на сцене я стою,
и слепит мне глаза концертный свет,
а я забыл слова, запев куплет!
Уже не рукоплещет,
а зубоскалит зал,
и сердце не трепещет –
скорей бы на вокзал.
Под ноги от стыда уперся взор,
мне не поднять его – какой позор!
Из оркестровой ямы
гогочут трубачи,
рабочий сцены, пьяный,
один из всех молчит –
мне некогда его благодарить,
пора бежать, пока не стали бить!
Я в страхе разумею:
продюсеру капут!
В гримерку не успею –
фанатки разорвут.
За пультом режиссер такой садист –
фанеру запустил еще на бис!
Карьера медным тазом
накрылась в этот миг –
я был звездой, алмазом,
предметом для интриг.
Не дали – и не надо – гонорар,
пешком уйду по трассе в свете фар!
Обратно в шоу-бизнес
я точно не вернусь,
не двухсторонний кризис –
на что-нибудь сгожусь:
могу колоть дрова, пасти овец...
О нет! Пора проснуться, наконец!
Я трижды обманулся –
кошмар и ужас в том,
мне снилось: я проснулся,
но знал, что длится сон.
Мне мысль одна покоя не дает –
вдруг сон во сне со сном еще идет?
Октябрь 2002 г.
ВСТАВАЙ!
(КРИЗИС СРЕДНЕГО ВОЗРАСТА)
Проснулся, умылся, убавил щетину,
жена приготовила завтрак – поел
и, чмокнув ее, как примерный мужчина,
ушел на работу в районный отдел,
обедал, две партии выиграл в шашки,
одну проиграл, сдал под вечер ключи,
вернулся домой, кинул в стирку рубашку,
поужинал, лег, телевизор включил...
Но время уходит,
и жизнь на исходе –
с тобой ничего больше не происходит,
ты дома, как в яме,
опутан корнями –
вставай, просыпайся и следуй за нами!
Работаешь – браво! Почетный тихоня,
ты влился в поток человеческих дел
настолько бесплодных, что даже не понял,
что сделать совсем ничего не сумел.
Мечты и надежды остались мечтами –
закон не открыл, не взошел на Парнас,
не выиграл титул в боях на татами,
не вылетел в космос, не создал, не спас...
Но время уходит
и жизнь на исходе –
с тобой ничего больше не происходит,
очнись, ты же в яме
завален камнями –
вставай, просыпайся и следуй за нами!
Любовь поднимала, звала и лечила,
крушила преграды, рвалась из колец,
но жертвы взамен так и не получила
и тихо ушла из прельщенных сердец.
Ты нужен жене – как стена и опора,
пока получаешь зарплату, не пьешь,
ночуешь под боком и чинишь заборы,
и так, по статистике, первым умрешь.
Но время уходит
и жизнь на исходе –
с тобой ничего больше не происходит,
ты умер, ты в яме,
ты съеден червями!
Давай, просыпайся и следуй за нами!
Февраль 2004 г.
ПРОДОЛЖАЕМ ЖИТЬ!
Когда тебя друзья предали
и ты не понят был женой,
и так устал крутить педали,
что хочешь крикнуть: «Боже мой!
Избавь меня от адской муки
со скрытой ненавистью жать
в грязи испачканные руки
и от презрения дрожать!» –
закрой глаза, вдохни поглубже,
расслабь ладони и живот,
всё быть могло намного хуже,
другой, не ты – Искариот.
Бывали неприятности и раньше,
но, кажется, что больше не дружить.
«Проходит всё», –
сказал мудрец
и дальше
продолжил жить.
Когда шоферский сон в лощине
прервала молнией гроза
и ты вертящейся машине
ногой давил на тормоза
и ждал конечного удара,
но встал в кювете – невредим,
заглох мотор, погасли фары,
и ты в ночи совсем один –
закрой глаза, вдохни поглубже,
расслабь колени и живот,
всё быть могло намного хуже –
будь чуть покруче поворот.
Бывали неприятности и раньше,
но – вот теперь машину не водить.
«Проходит всё», –
сказал мудрец
и дальше
продолжил жить.
Когда в твой дом вошли солдаты
и молча взяли под арест
и ты, ни в чем не виноватый,
понес чужой тяжелый крест –
напрасно вглядываться в лица,
в глаза конвойным – в пустоту
и, веря в то, что это снится,
со шконок вскакивать в поту –
открой глаза, вдохни поглубже,
держи подтянутым живот,
всё быть могло намного хуже –
арест еще не эшафот.
Бывали неприятности и раньше,
но выход на свободу не решить.
«Проходит всё», –
сказал мудрец
и дальше
продолжил жить.
Май – июль 2004 г.
ЖИЗНЬ НАУЧИТ
Бог создал замечательный закон
для всех живых существ – ЖИЗНЬ НАУЧИТ,
вот только человек всё время глючит,
народным выражаясь языком.
Ребенок – раз – потрогает огонь
и знает – жжется, а не только светит,
но, повзрослев, забывчивые дети,
ругаясь матом, дуют на ладонь.
От неудачи к неудаче
мы жить пытаемся иначе,
но всё равно, рискуя, скачем,
когда под нами лед трещит,
на те же грабли раз за разом
идем с больным энтузиазмом
и, чтоб узнать, где – ноль, где – фаза,
мы голым пальцем тычем в щит.
По вечерам прекрасен алкоголь –
рука легка и думается мудро,
но счет приходит следующим утром –
похмельный стыд, тошниловка и боль.
Слаб человек и телом и душой,
он непритворно кается в болезни,
но чуть недуг пройдет и боль исчезнет,
что было плохо – снова хорошо.
От неудачи к неудаче
мы жить пытаемся иначе,
но всё равно, рискуя, скачем,
когда под нами лед трещит,
на те же грабли раз за разом
идем с больным энтузиазмом
и, чтоб узнать, где – ноль, где – фаза,
мы голым пальцем тычем в щит.
БГ сказал, что умер рок-н-ролл,
и не солгал – я понял этой ночью,
когда нашел разодранные клочья
забытых групп – в сети, в режиме scroll.
Хлестнув по душам парой честных строк,
они сошли со сцен от общей лажи,
но грежу я, что рокеры помладше
найдут, поднимут знамя «русский рок».
От неудачи к неудаче
мы жить пытаемся иначе
но всё равно, рискуя, скачем,
когда под нами лед трещит,
на те же грабли раз за разом
идем с больным энтузиазмом
и, чтоб узнать, где – ноль, где – фаза,
мы голым пальцем тычем в щит.
Июнь – июль 2004 г.
РАБ ЛАМПЫ
То было много лун назад –
я звался джинн Халим Азат,
я был свободен и богат,
в шелках купался...
Но злой волшебник Ибн Зурам
(завистник, жадина и хам)
решил прибрать меня к рукам,
да я не дался.
«Что проклят ты – твоя вина,
сиди в лампаде ниже дна,
за это время не одна
звезда остынет!» –
сказал – и пнул меня мыском,
и я лежал на дне морском,
и вот, засыпанный песком,
кричу в пустыне:
Слушайте, что же вы – звери, не люди?
Тесно, клянусь, в этом медном сосуде!
Эй, Аладдины, Теймуры – Иваны!!!
Мимо идут и идут караваны...
Я очень многое могу:
готовлю плов, лагман, рагу,
пою, стреляю на бегу –
мне это просто,
без виз показываю мир –
Нью-Йорк, Архангельск и Каир,
морские бездны и Памир
и ближний космос,
любой каприз исполнить рад:
зимой достану виноград,
алмаз в четыреста карат,
новинки моды,
бунгало в тропиках, дворец,
набитый золотом ларец,
гарем, «Феррари», наконец –
взамен свободы.
Слушайте, что же вы – звери, не люди?
Тесно, клянусь, в этом медном сосуде!
Эй, Аладдины, Теймуры – Иваны!!!
Мимо идут и идут караваны...
Пусть говорят и там, и тут,
мол, джинна выпустил – капут,
из черной зависти наврут
не то южане.
С проклятьем справится любой,
и алгоритм простой такой:
поднял сосуд, протер рукой,
сказал желанье.
Но если ты труслив и туп,
не верен слову, жаден, груб,
и только мат слетает с губ –
я бесполезен:
да, это мой большой изъян –
я не лечу подобных ран,
виновен в этом Ибн Зурам,
пусть он облезет.
Слушайте, что же вы – звери, не люди?
Тесно, клянусь, в этом медном сосуде!
Эй, Аладдины, Теймуры – Иваны!!!
Мимо идут и идут караваны...
Март 2005 г.
ВРЕМЕНА ГОДА
1. Зимний рэп
На трамвайной остановке
пляшут ветер и фонарь,
пальцы девочки-штамповки
нервно ткнулись в календарь.
Но и я не помню чисел
заплетающихся дней,
расплетают хиппи бисер
и выходят из дверей.
Я сажусь в трамвай и еду
вдоль соседней колеи,
в понедельник – или в среду? –
было так же, извини.
Обморожены березки,
снег затоптан, холод лют,
деревянные подростки
песню негрову поют:
... Он признался ей, что любит, но она сказала – «Нет!»,
он первый раз ей не поверил и достал не пистолет –
он прикурил от зажигалки, затянулся и спросил:
«Тебе не страшно, дорогая? Ладно, я уже простил!»,
но ей сегодня стало больше, чем вчера – шестнадцать лет,
она сильнее сжала губы, он потрогал пистолет,
она открыла дверь машины и разжала свой кулак,
он ей сказал – «Не надо сдачи!», а она – «Катись, …удак!»,
он понял всё и поднял руку к ней на уровень виска,
и в пистолете отогнулась закорючина курка,
она совсем не испугалась – стало просто всё равно,
ей надоела эта жизнь, как голливудское кино,
она спокойно развернулась и успела сделать шаг,
его за целую обойму осудили на «вышак»...
Ночь угодлива, как сводня,
тьма уродливо черна,
завтра будет, как сегодня,
завтра будет, как вчера –
ехать крестикам в трамвае
к абсолютному нолю,
друг за другом повторяя
«ненавижу» и «люблю».
Февраль 1995 г.
2. Весенний вальс
Пришла весна на той неделе –
из мая зиму прогнала.
От нетерпения разделись
девчонки чуть не до гола
и ходят мимо, откровенны
и недоступны – пять минут,
одни фанатики-спортсмены
от них отчаянно бегут.
А весна, а весна, а весна
для влюбленных мальчишек тесна –
как бы кровь ни давила виски,
а девчонки не глушат тоски.
На всех вокзалах – выходные,
роится страждущий народ,
похлопав створками входными,
свезет его за поворот
и сплюнет где-то электричка
в топографическую грязь,
взойдут редиска и клубничка,
где не всходили отродясь.
А весна, а весна, а весна
разбудила природу от сна –
утекают в озера ручьи,
пока есть еще земли ничьи.
Мосты взлетели над дворцами,
открыв сезонный перелет,
весь город пахнет огурцами –
на нерест корюшка идет.
К ларькам сползлось пивное братство –
долой удушливый кабак!
Весна и пиво – вот богатство
друзей бездельников – гуляк.
А весна, а весна, а весна
словно полная бочка без дна –
сколько кружкой ее ни черпай,
остается на следующий май.
Май 1997 – декабрь 1998 г.
3. Летний рок-н-ролл
В самой северной
столице
непогода долго
длится,
от чего мрачнеют
лица –
у людей, готовых
злиться,
как в часах,
кончается завод.
Но едва настало
лето,
и на солнце сняли
вето,
люди-брутто – стали
нетто,
а над мрачным невским
гетто
по ночам
не гаснет неба свод.
Рок-н-ролл!
Летний рок-н-ролл!
В это время белой
ночи
всё красивее
и четче,
сон короче
и короче,
погулять-то все
охочи
даже те,
на ком висят «хвосты», –
прокатиться
по каналам,
походить по царским
залам,
посидеть в Большом
и Малом,
насладиться светским
балом,
посмотреть
поднятые мосты!
Рок-н-ролл!
Летний рок-н-ролл!
Ну, а если хочешь
просто
делать что-нибудь без
спроса
подозрительного
босса,
занимай хоть целый
остров –
рек, озер
за городом не счесть.
Рыбу, ягоды
с грибами
пробуй красными
губами,
звездный бисер над
лесами
ешь голодными
глазами –
тайну жизни
можно в нем прочесть.
Рок-н-ролл!
Летний рок-н-ролл!
Рок-н-ролл сегодня –
в моде,
завтра будет –
по погоде,
к изменениям
в природе
все давно привыкли,
вроде:
ну и что,
подумаешь – дожди,
и в жару, и в дождь,
и в холод –
круглый год распахнут
город,
пусть старик ты или
молод,
утолишь духовный
голод –
долети,
доедь, пешком дойди!
Рок-н-ролл!
Летний рок-н-ролл!
Рок-н-ролл!
Летний рок-н-ролл!
Март – апрель 2005 г.
4. Осенний романс
Несколько лет я хотел написать эту песню
в тщетных попытках извлечь, как занозу, ее –
тесно словам даже в длинной строке, очень тесно,
в горло комок возвращается, словно йо-йо.
Сколько б душа ни металась к стихам или прозе,
долго витать в облаках ей, до срока, нельзя,
может, поэтому вновь возвращается осень,
кто-то ее ожидает и любит – не я.
Буйство сентябрьских красок – коричневым цветом
в землю стекло к ноябрю слоем мертвой листвы.
Поздняя осень во мне конфликтует с поэтом –
он задыхается в спазмах моей немоты.
Выжал из психики пресс мегатонного неба
крайнюю форму печали – уныния яд,
в строгой, глухой тишине неуместно, нелепо
черные кости деревьев от ветра звенят.
Но почему не приходит отчаянье, разве
осень – не смерти прообраз, не общий конец?
Жизненный опыт меня укрепляет в соблазне –
будет весна, так задумал природу Творец.
Что пережили апостолы после Распятья
до Воскресения Господа? – страшно узнать.
Каждую позднюю осень опять и опять я
буду о Вечной Весне дерзновенно мечтать.
Декабрь 2000 г.
КАЛЕКА
В семнадцать вовсе не порок
считать, что мир лежит у ног –
да что там мир – советская страна!
Я жизнь мечтал лепить, как воск,
но злая весть пронзила мозг –
война, ребята, все-таки война!
Я в добровольцы призван комсомолом,
приказ: собой заткнуть фашистам пасть,
в пути беда случилась под Осколом –
бомбежка, взрыв, беспамятство, медчасть.
Я там лежал, вторым в ряду,
мне осы грезились в бреду –
они впивались в тело сотней жал,
а главным был садюга-врач,
он говорил: «Терпи, не плачь!» –
я от него, естественно, сбежал.
Трещит по швам на фронте оборона,
передний край смят натиском врага,
а я в слезах болтаюсь по перронам –
из двух осталась правая нога.
Возьми меня к себе, комбат,
ведь я по-прежнему солдат –
мне надо до конца довоевать.
Ну, что ты мямлишь, политрук,
про то, что пальцев нет у рук:
мне хватит одного – врагов стрелять.
Немецкий «дранг нах остен» остановлен,
волна эвакуаций улеглась,
я жив еще и должен быть доволен,
что смерть, меня наметив, отвлеклась.
Прошла еще одна зима.
Какая может быть вина
у тех, кто в оккупацию попал?
Я громче выстрелов кричал,
когда свои войска встречал –
я верил в них, иначе бы пропал.
Уже идут на Запад эшелоны
вакциной от коричневой чумы,
а я учу «саламы» и «шаломы»
и жалуюсь на ужасы войны.
Я не поднял советский флаг
на завоеванный Рейхстаг –
всё зачеркнул трагический гамбит.
Куда податься – дом сгорел,
родня погибла в артобстрел,
невеста вышла замуж, друг убит?
Победа, май, парадные погоны,
девчата рады даже старикам,
а я, калека, жалоблю вагоны –
кто хлеба даст, кто спирт плеснет в стакан.
Декабрь 2005 – февраль 2006 гг.
ЕЩЕ ОДИН БУНТ?
«Экономику» школьных лет
я забыл – не любил предмет.
Возвращаюсь в режиме «клип» –
стоп! – Россия: аграрный тип.
Историчка учила класс:
просвещеньем крестьянских масс
увлекались умы дворян,
где история – там бурьян.
Знаю я только то, что есть,
вижу, слышу сейчас и здесь –
выбит глаз и заштопан рот
у того, кто сходил в народ.
А народ беспробудно пьет
и мужик на деревне мрет,
бабы ходят одни в узде,
разорение, брат, везде –
ни коней, ни коров, ни коз,
пять дворов там, где был колхоз,
нынче лихо почем за фунт?
Даже не с кем идти на бунт.
Но кто-то должен быть,
хоть кто-то должен встать,
пусть жены будут выть
и дети дорастать,
нельзя еще живым
безвольно зло терпеть,
иначе – черный дым,
иначе спинам – плеть.
Говорят, две беды у нас:
дураки, как известно – раз,
два – дороги, согласен, да,
есть такая у нас беда,
но другой, ключевой порок
перевесит беду дорог –
как любой разрешить вопрос,
чтобы лоб не разбить и нос?
Способ есть – равновесье чаш:
не получишь, пока не дашь
в благодарность набор конфет/
подороже коньяк/конверт.
Это только начало, старт –
с каждой взяткой растет азарт,
уменьшает боязнь упасть
вожделенное слово – «Власть».
Выше должность – дороже мзда,
с голубым маячком езда,
где закон – там служебный рост.
Помогите, спасите, SOS!
Но кто-то должен быть,
хоть кто-то должен встать,
пусть жены будут выть
и дети дорастать,
нельзя еще живым
безвольно зло терпеть,
иначе – черный дым,
иначе спинам – плеть.
Хоть кто-то должен быть,
хоть кто-то должен петь...
Октябрь 2006 – апрель 2007 гг.
ПСИХОЗ
(КОГДА У КАПИТАНА СДАЛИ НЕРВЫ)
Игорю Козлову
Волна, удар – и крен на правый борт.
Шрапнелью брызг иссечены матросы.
Безумно далеко ближайший порт.
Не заменить оборванные тросы.
Разряд – раскат без паузы. И вой.
Разряд-раскат, волна, удар. О, Боже!
Где верх, где низ, где над, где под водой?
То развернет в длину, то в точку сложит.
Спокойно, капитан, приди в себя!
Откуда дрожь в коленях и ладонях –
ты что, не веришь в собственных ребят?
Никто из нас, из палубных, не стонет.
Корабль крепкий – выдержит, не дрейфь! –
он дело рук умелых корабелов.
Спадут волна и ветер – ляжем в дрейф,
залижет раны наша каравелла!
Забиты трюмы грузом – срочный фрахт.
Нам нужно пересечь три океана,
и самая тревожная из вахт
не знаешь, за каким меридианом.
Поэтому наточены клинки,
и в пушках ядра вовсе не фальшивы –
повсюду может обнажить клыки
разбойничье желание поживы.
Опомнись, капитан, приди в себя!
И ни о ком не думай как о трупе –
ты что, не веришь в собственных ребят?
Сам дьявол к нам на палубу не ступит!
Врагов не счесть, но ангелы – за нас,
а кто – за них? Две скрещенные кости?!
Команда ждет решительный приказ –
умой лицо и выходи на мостик!
Апрель – май 2011 г.
ПЕСНЯ ОГОЛТЕЛОГО ОПТИМИЗМА
Хорошо, когда – погода
и богатое застолье,
под гитару льются песни,
солнце, воздух и вода!
Чуждой кажется невзгода
при такой-то, лучшей, доле,
но вовеки не исчезнет –
нанесет визит беда.
Невозможно выпить море,
избежать не можно горя –
отслужив, как нужно, требы,
ощути по новой жизнь:
ляг на землю, вытри слезы,
посмотри, какие звезды!
В опрокинутое небо
вверх ногами провались.
А беда всегда приходит
неожиданно и сразу –
отворяй ворота шире,
всё равно она войдет!
Но разуется при входе
и не выдохнет заразу,
если с верой в доме жили
и она ее найдет.
Невозможно выпить море,
избежать не можно горя –
отслужив, как нужно, требы,
ощути по новой жизнь:
ляг на землю, вытри слезы,
посмотри, какие звезды!
В опрокинутое небо
вверх ногами провались.
Июль 2011 г.
ОБНИМИМИКРИЯ
В неравном бою проиграв,
я был схвачен и связан:
шатаясь, стоял на ногах –
не валялся, как мясо,
и гордо держал подбородок,
и взглядом не рыскал –
поэтому жирный полковник
слюной своей брызгал.
Я ночью бежал
и спасаюсь теперь от погони.
Их много, врагов,
и у них очень быстрые кони:
догонят, настигнут, собьют, изобьют –
искалечат,
не просто убьют.
Но спасение есть – с тобой встреча.
Ты – я не знаю тебя –
на пути оказалась случайно.
Им – не любовник! –
им нужен вояка отчаянный.
Стой, не кричи – поцелуй,
обмани их, Мария!
Это такая моя обними...
обнимимимикрия!!!
Я для тебя оказался
как молнии вспышка,
позже поймешь и простишь –
я уверен, малышка.
Странное дело – и я
неким светом помечен:
чувствую – сам невредим,
а как будто увечен.
Время пройдет – ты дождись –
будут славные вести:
я откажусь воевать
за не знающих чести,
станут врагами друзья
и с вином дадут яда –
брошу их всех и вернусь,
только плакать не надо.
Ты – я запомнил тебя –
на пути оказалась случайно.
Им – не любовник! –
им нужен вояка отчаянный.
Стой, не кричи – поцелуй,
обмани их, Мария!
Это такая моя обними...
обнимимимикрия!!!
Август – сентябрь 2011 г.
БУМАГА РЕЖЕТ МЕТАЛЛ
Шрапнель входит в тело,
а гвозди – в доску.
Штык нужен для дела,
как серп – колоску,
как яме – лопата,
как ножницы – шву.
Шагают солдаты,
покуда живут.
Тяжелая ноша –
оружие, брат.
Сомнения – в прошлом,
снимай автомат.
Цветок на ладони
и птицы полет
железо не помнит –
железо убьет.
Слова убойнее пуль,
слова острее мечей,
слова низводят на нуль
и лечат лучше врачей.
Верни свои же права,
час откровений настал –
поверь в простые слова:
"Бумага режет металл".
Бумага режет металл!
Бумага режет металл!
Бумага режет металл!
Бумага режет металл!
Железная клетка,
амбарный замок,
позорная метка:
"прирученный рок" –
гуляли на воле,
но рвались в загон,
здесь выживший – болен,
здесь выживший – клон.
Мечты о свободе
отдали за кость,
запас на исходе
давить свою злость,
нас кормят и душат,
как бройлерных кур,
две жирные туши –
попса и гламур.
Пусть твой оторван язык
и в горло залит свинец,
а ты молчать не привык –
ты рок-н-ролла певец!
Ты перед стадом свиней
наивно бисер метал,
но станешь много сильней –
бумагой вскроешь металл!
Бумага режет металл!
Бумага режет металл!
Бумага режет металл!
Бумага режет металл!
... – февраль 2012 – февраль 2013 гг.
ДЕНЬ, КОТОРЫЙ КОГДА-НИБУДЬ НАСТУПИТ
если б я прожил
вне заразной лжи
не делал зла
рабом козла
был как слеза
я бы улетел
от соседних тел
могильных рам
к иным мирам
и ожил там
где не ходит смерть
где не ищет смерть
где не видит смерть
где не косит смерть
дыры вместо глаз
ядовитый газ
безгубый рот
полгода-год
и плоть сгниет
но когда-нибудь
озарится путь
из мрака ввысь
сквозь тлен и слизь
в иную жизнь
где не ходит смерть
где не ищет смерть
где не видит смерть
где не косит смерть
где на цветах роса
из ниоткуда свет
детские голоса
и расстояний нет
времени тоже –
миг
дольше чем целый век
с Господом напрямик
видится человек
он говорит Отцу
что потрясен и рад
сидя лицом к лицу
есть Его виноград
пить Его тихий мед
щуриться от лучей...
знаю тот день придет
сколько б ни ждать ночей
Декабрь 2012 г.
за основу взята композиция "The Day That Never Comes" группы Metallica