ветер срывает двери с петель и
пустые комнаты заносят метели.
я привык спать один на двуспальной постели.
сквозняк здесь единственный старожил
и руки мерзнут так, что не отогреть их,
насморк и привязанность к сигарете,
выкуренной чуть больше, чем на две трети.
закашлялся, не затушил
длинные коридоры сменяют аллеи,
а людей старые томики Хемингуэя,
порванные и сшитые в воздушного змея,
запущенного на пару минут
мам, я совсем не хочу писать о хорошем
здесь монохромное солнце греет бездомных кошек
и мы сами похожи на котят брошенных,
которых погладят, а потом пнут
нашел старый видик, пересматривал пленку,
как папа играет в мячик с ребенком,
совсем неуклюжим - на коленках мальчишки зеленка
и он слишком похож на меня,
а дальше они искали друг в друге ошибки
вместо того, чтобы обменяться улыбками,
и, даже если загадать золотой рыбке,
друг другу не перезвонят
но провинившихся с детства ставят по росту -
не пей, не кури, не играй предметами острыми!
а Грант говорил, что человек - это остров
только, скорее - ледник
так просто в 16 быть юным и пьяным,
пересчитать звезды, переплыть океаны,
но когда "переменная" становится "постоянной,"
как правило поздно. мы остаемся одни
Мам, мне совсем не хочется писать о хорошем,
здесь монохромное солнце греет бездомных кошек
и мы сами похожи на котят брошенных,
которых погладят, а потом пнут
Пап, а давай, будто мне снова семнадцать,
ты будешь рядом, когда я начну оступаться,
научи драться и пообещай мне остаться!
я просто хочу вернуться. просто остаться тут.