Иду и чувствую волненье,
Спешащего к закату дня.
Деревни ветхие строенья
Угрюмо пялятся в меня.
Мне, урождённой горожанке,
Неловко в их дворы смотреть:
Там сени драные с изнанки,
А в окнах – приживалка-смерть.
Вдруг радость: умывальник древний
Стоит безносый, но живой –
Охранник ревностный деревни –
На пару с бочкой дождевой.
Ещё каких-нибудь полвека
Тому назад – был вхожим в дом,
Теперь, ненужный человеку,
Глотает пыль открытым ртом.
Какое дикое сиротство
Глядит в меня из всех щелей
Крестьянской жизни. Худородство
Присуще родине моей.
С её глухоголовых башен
Не слышен шепоток людской,
Не виден бывший хлебопашец,
Обросший данью городской.
Деревню, словно умывальник,
На задний выбросили двор.
Иду по улицам печальным,
Спиною чувствуя укор.