Н Е С Ч А С Т Л И В Ы Е С К А З К И
ЗИМНЯЯ СКАЗКА
Чудес не будет никогда.
Замерзла в озере вода,
и чаще ходит не одна
беда.
В столице праздник – и забег
за колбасой, да грязный снег,
и тупо смотрит человек
на чек.
Бутылку водки выпить, взвыть,
на елке ряженым побыть,
деревню вспомнить – и забыть,
как жить.
В деревне праздник – и пурга,
следов не видно ни фига,
всё ставит с места на рога
Яга.
Заходишь в избу под сугроб –
нагретый воздух как сироп,
стряхнул на валенки озноб –
топ, топ!
На печке с голоду ищи
жаркое, утренние щи,
устал – к столу свои тащи
хрящи.
За кружкой теплого вина
приходят сон и старина –
и ты не трезвый, и она
пьяна...
Туман рассеялся – и вот
едва ли утро настает,
толпится шумно у ворот
народ:
кто не с младенцем, тот с клюкой
и с перевязанной рукой –
а ты один у них такой
герой,
тебе страну и выручать
принцесс ворованных искать,
царя больного защищать,
как мать,
в дороге подвиги творить,
найти невесту, полюбить,
своих – спасти, врагов – разбить
и пить
с толпой на свадебном пиру,
приврав чьему-нибудь перу,
проснуться трезвым поутру –
в миру,
где наступают холода
на инвалиды-города.
Чудес не будет никогда –
ах, да...
Январь – апрель 1992 г.
БЕРЕЗОВАЯ БАСНЯ
Как часто мы, читая басни,
находим пищу для ума,
но искра чувств сердечных гаснет
в нравоучительных словах –
не много в них переживаний,
мораль дается парой фраз,
и если есть у вас желанье,
прошу прочесть такой рассказ.
--------------------
Стояла где-то на опушке
березка, нежно-зелена,
от нижних веток до макушки
геометрически стройна,
стояла гордо, деловито,
одна от леса отделясь,
и над деревьями открыто
и чуть презрительно смеясь:
«Как мне вас жаль, друзья-подружки,
ведь я смогла себя спасти –
так тесно жмётесь вы друг дружке,
что веткам некуда расти.
Какое солнце? Что вы ждете?
Вам только головы печет –
как вы, бедняги, не поймете,
что фотосинтез не течет.
А ваши корни? Под соседом!
И даже если дождик льет,
то старый ясень-привереда
из почвы вашу воду пьет!»
Вот так березка молодая
проигнорировала лес,
и почему она такая,
никто с вопросами не лез.
Однажды мимо шёл художник
известный всем натуралист,
он ловко выставил треножник
и приготовил чистый лист –
изобразив березу крупно,
на заднем плане некий бор,
не понял мастер, что попутно
решил не в пользу леса спор.
А став натурой для искусства,
березка так задрала нос,
что исключительность как чувство
взлетело выше всех берез.
Но так бывает с одиночкой,
она росла, как прыщ на лбу, –
ее спилили темной ночкой
и разложили по двору.
--------------------
Сюжет про выскочку банален,
так в чем мораль? Морали нет –
пейзаж с березой этой вставлен
в ее, березовый, багет.
Сентябрь 1996 г.
СТРАННАЯ СКАЗКА О ВОИНЕ ИВАНЕ И БЕДНОЙ ПАДЧЕРИЦЕ МАРИИ
1.
Сын облачился в тяжелый панцирь,
звякнул забралом и вскинул пальцы –
"Или Виктория! Или – или..." –
жаль, что его мужики забыли.
Только отец понимал отчасти,
как достается мужское счастье:
он после приступа гнева снова
стал умолять за него святого.
Мать отсчитала восьмые роды –
против молвы и бездетной моды,
кто говорил про ее беспечность –
в корне мертвы, а за нею – вечность!
Радуйся, мать, посмотри на деток –
их не унять, как зеленых веток,
только кровинушка, старший, Ваня,
сел на коня и исчез в тумане.
Травы в степи – дорогое ложе,
дождь перед боем – бальзам для кожи,
яростный меч и молитва вместе
будут служить его делу чести.
Где он сейчас, не расскажет ветер,
знает звезда – но она не светит,
падают годы на дно колодца –
сколько их будет, когда вернется?
2.
Каждым вечером красна девица,
спело яблочко – в черном кружеве,
горьким горюшком с речкой делится
и венок кладет в воду. Слушаем:
"Розовей, закат – садись, солнышко,
ночь – весенний лес обесцвечивай.
Чашу скорбную мне до донышка
суждено допить – делать нечего.
Ох и тяжко мне, неприкаянной,
властной мачехе быть служанкою,
мнит она себя знатной барыней,
не острожницей – парижанкою!
Ей плевать на то – это ж мачеха! –
что без матушки жить мне муторно
с неродным отцом-неудачником,
по ее вине чуждым хутору –
оплела его сетью ведьминой,
спеленала злом разум с волею –
умирает он смертью медленной,
превратясь умом в инфузорию.
Уноси, река, слезы девичьи
в ту страну, где ждут себе суженых
добры молодцы и царевичи –
в ратных подвигах, не на ужинах.
Расскажи, венок незабудошный,
хоть кому-нибудь про беду мою,
стариком он будь или юношей –
как помочь мне, пусть он придумает!"
3.
Что Иван, богатырь-воин,
погоняет коня плетью?
Может, ранен в бою, болен
или худшее – взят смертью?
Погибает одна Маша –
как смирился с таким фактом?
Но вина не его – ваша,
он не слышал о ней, так-то.
И домой повернул с битвы –
на груди ордена, слава...
Многократно враги биты,
но наемником пасть – мало,
захотел он срубить хату
и засеять зерном поле,
на чужбине-то хлеб – вата,
и без родины нет воли.
А Мария всё ждет, плачет
и с надеждой глядит в лица?
Нет! Иван пусть домой скачет,
обернулась она птицей –
и летит, распластав тело,
под крылом и гора – плоскость,
ее тени – белей мела,
ее слезы – нежней воска,
ее радость – светлей утра
после черной дыры ночи,
ей скопления звезд – пудра,
ее голос – весны звонче,
ей любая душа – уши,
ее песня – теплей ласки,
ее прошлая жизнь – хуже,
чем конец у моей сказки.
Сентябрь 1992 – март 1996 гг.
ПРО МИШКУ И КНИЖКУ
Мишка-топтышка с книжкой под мышкой
шел по тропинке – звезды считал,
звезды – пылинки,
теплые льдинки,
света икринки,
небо – мечта!
Волк-балаболка, только без толка,
с ним увязался, чтоб не молчать –
он извинялся,
громко смеялся,
спел, почесался –
начал скучать.
Зайка-зазнайка в майке от «Найка»
в белых ботинках – им не чета:
«Эй, там, глубинка –
мода на рынках,
кто Метерлинка
в детстве читал?
Синяя птица – мелочь, синица,
счастье – пустышка!» – запричитал.
Мишка-топтышка
с книжкой под мышкой,
милый глупышка –
звезды считал.
Январь 1999 г.
БАЛЛАДА О ГРАФЕ-ГРАФОМАНЕ
И ЕГО РОМАНЕ
Жил в старом замке некий граф
и был он графоман –
из ста восьмидесяти глав
он стал писать роман.
Его когда-то знатный род
был чтим у королей:
в достатке жил простой народ,
рос урожай полей,
плодились тучные стада,
пушниной лес был полн,
в прудах – прозрачная вода,
в тюльпанах каждый холм...
Но это, так сказать, дела
давно минувших дней –
граф никогда за удила
не выводил коней,
ни меч, ни шпагу он в руке
ни разу не держал,
покой в искусственном мирке
никто не нарушал –
ни ввысь взлететь, ни низко пасть
не мог, уйдя в затвор,
он знал единственную страсть –
бумагу и перо.
Когда последняя родня
слегла в фамильный склеп,
граф не печалился ни дня,
был словно глух и слеп.
Крестьяне дружно подались
разбойничать в леса,
стада, дичая, разбрелись,
перевелась лиса,
пруды с гниющею водой
покрылись камышом,
цветы скрестились с лебедой –
их срезали ножом,
соседи – те, что по бокам,
чтоб не пропали зря,
прибрали к собственным рукам
бесхозные поля,
прислуга в замке, долг презрев,
сбежала со двора,
а граф, за рукопись засев,
не встал из-за стола –
он даже двигался едва,
беспомощен, раним,
вот нянька, старая вдова,
и сжалилась над ним –
стирала, штопала белье,
готовила еду,
и граф молился на нее
в писательском бреду,
он каждый вечер при свечах
читал ей вслух роман,
казалось даже, и не чах –
болезненный обман,
старушка молча всякий раз
кивала головой –
и графа творческий экстаз
окатывал волной,
слова цеплялись за слова
в бушующем уме,
на утро новая глава
лежала на столе.
И вот в один из зимних дней
роман был завершен –
граф стал старее и больней,
издав тяжелый стон,
ложась, кряхтя, на смертный одр
с улыбкой странной смолк –
он был собой безмерно горд,
он выполнил свой долг.
Старуха-нянька не спеша
исполнила обряд:
«Спи, беспокойная душа,
с родным семейством в ряд...»,
собрала стопки со стола –
ей рукопись на кой? –
она неграмотной была
и – главное – глухой,
(о чем не знал несчастный граф
читая ей роман)
в мешки бумаги рассовав,
сложила их в чулан.
-----------------------
Рассказ мой кончился на том,
налейте-ка вина!
Я в замке том служил шутом,
вот были времена! –
пиры, турниры и балы,
походы на врагов...
Кто влил расплавленной смолы
на зеркало веков?
Когда распалась связь времен?
Как честь сошла на нет?
Весь мир сиянием пленен
иудиных монет.
Вот вы спросили, где мой граф
был издан и когда?
Я так скажу, я буду прав,
всё это ерунда –
роман был весом, не секрет,
два пуда, с небольшим –
старуха много-много лет
топила им камин.
Январь 2001 г.
МЫШКИНЫ СЛЕЗКИ
Дождь и темень за окошком,
нет ни звездочки вверху.
Под карнизом бродит кошка
в мокрой шубе на меху.
Тихо-тихо в старой хате,
свечка тусклая коптит.
Мать мышонку на кровати
напевает – он не спит:
«Спи, пушистенький комочек,
от заката до утра,
глазки прячь от страшных ночек,
ночи – черная дыра.
Ухнет филин (это птица,
у нее горящий взор)
или скрипнет половица –
бойся, страх ведь не позор.
Утром будет веселее –
может быть, мы поедим,
бедно наше поселенье
и хозяин – нелюдим.
Десять братьев и сестричек
раньше было у тебя –
кто он, вечный наш обидчик,
знают тетки и дядья.
Подрастешь, и ты узнаешь –
эх, не знать бы никогда!
Что же ты не засыпаешь,
ждёшь отца, наверно, да?
Не приходит что-то папа –
он за зернами пошёл,
не попал ли кошке в лапы,
или зерен не нашел?
Ты не слушай, я болтаю,
видно, нервами сдала,
лучше брючки постираю
или вытру со стола.
Потерпи чуть-чуть погоду –
с неба выльется вода,
переменится природа
и наступят холода,
выйдет солнце – но другое,
не с горячею душой,
ляжет белый снег на поле,
он такой... такой... большой!
Выходить к нему опасно –
ты не опытен и мал.
Лишь бы папа не напрасно
ради хлеба рисковал!
Он придет к нам на спасенье –
он не может не прийти,
долг кормильца и везенье
проведут его в пути.
Медный гвоздик на удачу
я всегда ему даю.
Спи, сыночек, я не плачу,
я еще тебе спою.
Мыши мы и предки – мыши,
пусть не птицы, но не псы.
Наше царство – подпол, крыши,
трон – амбарные весы.
Мы свободны, в нашей воле
поступать хоть так, хоть сяк:
хочешь прыгать – прыгай в поле,
хочешь грызть – грызи косяк.
Когти, зубы, голод, стужа,
цепи, лезвие ножа –
жизнь других животных хуже,
им и наша – хороша.
Что ж не дать блага, как должно –
всем и поровну? Ну-ну,
это, милый, невозможно.
Почему? Да потому!
Наши чаянья и нужды –
неприемлемы для рыб,
просьбы змей – коровам чужды,
своего хотят бобры...
Если выделить кого-то,
то нарушится баланс –
каждый вид имеет квоту
на отпущенный аванс.
Как же жить? Будь смелым, ловким,
добывай свой хлеб трудом –
не бери из мышеловки,
не заигрывай с котом,
будет чем – делись с друзьями,
хлопочи за молодежь,
не валяйся пьяным в яме –
с чистой совестью помрешь».
Кончен дождь. Снаружи в бочки
с крыши капает вода.
Спит мышонок, лапки к щечке –
умиленье, господа!
В окна, черные от сажи,
мышь глядит и мужа ждет –
кто отважится и скажет,
что он больше не придет?
-----------------
вместо эпилога
Не грусти, моя малышка,
будет всё наоборот –
кошкой быстрой станет мышка,
мышью станет грозный кот.
Август – октябрь 2006 г.
КОРОЛЕВСКАЯ ОХОТА НА METALLOPTERIXA
посвящается Каю Хансену*
часть 1. Его Голубое Величество
– Взошла Луна – довольно, господа,
сидеть, скучать. Наелись – бросьте пиццу!
Пойдем со мною, милые, туда,
где ловят в сети страшную убийцу:
она свирепа, конченая тварь –
ну, хорошо, шампанское берите –
идет мне плащик цвета киноварь?
Ах, да, идемте. Конюх, говорите,
и побыстрее, грубый вы мужлан,
готово ль всё к охоте? Фу! Щетина... –
а ну бегом в гримерку, там Руслан,
мой визажист (ревнивая скотина!).
Готово ль всё к охоте, егеря?
Успели в срок? Проверьте, замминистра!
О, вижу, вижу, что костры горят!
Вот, про запас, еще одна канистра –
ОНА летит на свет и на огонь,
как мотылек. Ужасное созданье!
К ней никогда нельзя тянуть ладонь –
отхватит руку. Что за мироздание –
летают гады по небу в ночи,
уже от страха паника в народе.
– Как будто нет еще...
– Дурак, молчи!
Таких, как эта, нет в живой природе
и не могло быть. Поняли? Изъять
упоминанье в хрониках о птице –
как щук, волков, гадюк, как букву «ять»,
и все к утру переписать страницы.
В стране давно введен всеобщий мир –
мы не приемлем грубое насилье,
у нас, у всех, Изящество – кумир!
И, господа, не вы ль меня просили
издать «Закон о Лете и Весне»
для брачных игр, утех и удовольствий?
А чтобы люди сблизились тесней,
я упразднил две цифры: семь и восемь.
И – вот напасть! – опять явилась Смерть
смущать умы и пряничные души.
Но это слово повторять не сметь!
Что б не будило память о минувшем.
Ох, разболелась что-то голова...
Станцуй стриптиз, не мучь, министр культуры,
мне поцелуй поможет, лучше два:
так волноваться – вредно для фигуры.
Ага, поймали?! Ай да молодцы!
Пусть будет пир по поводу поимки,
велю: варить борщи и холодцы –
закатим твари пышные поминки!
– Простите, сир! Новейшая деталь:
сей экземпляр – фактически калека,
живая плоть и кованая сталь...
– Так что, она – творенье человека?
Весь Тайный Сыск немедленно сюда!
Внедрить в толпу на метр по два агента!
Концерт, вино, халявная еда –
нам не создать удобнее момента:
пусть пьют и жрут крестьяне за мой счет –
так языки развяжутся без пытки,
на что у нас талантливый расчет
узнать того, кто был настолько прыткий –
вернуть порядки дикие назад,
не подчиниться мне и кабинету!
Измена! Бунт! Чей, трусы, был доклад
что недовольных в королевстве нету?
Найти! Схватить! Доставить! Наказать!
Отдать врачам и психотерапевтам –
пускай изменят личность и, как знать,
вдруг превратят в певца или поэта?
Гуляй, народ! Не бойся ничего
и развлекайся, смейся до упаду!
– Сир, с монстром что?
– А... Суньте в печь его.
Но втихаря – знать подданным не надо.
часть 2. Черный Кузнец
Был нелюдим кузнец, неразговорчив,
но дело знал – мог выковать шедевр,
когда иной завистник рожи корчил,
в нем ни один не шевелился нерв.
Он никому не отказал ни разу,
за труд оплату толком не считал
и жил бы так, но кончились заказы:
виной – запрет использавать металл.
Он не был тем, кто б мог оспорить право.
Чтоб не плести по-бабьи кружева,
кузнец ушел на дальнюю заставу
свой век в глуши безмолвно доживать.
Однажды ночью с громовым ударом
упал с небес истерзанный комок
(на хищных птиц в ту ночь была облава),
кузнец нашел подранка и помог –
за семь недель работы над каркасом
не ел, не пил (почти) и мало спал,
но часть, живую, тела птицы спас он –
и полотенцем вытер пот со лба.
И вот теперь, когда она пропала
и не вернулась вовремя домой,
он осознал – ему осталось мало,
за ним пришлют усиленный конвой.
Неважно, кем окажется предатель,
кузнец прозрел о будущем, из снов –
порвет силки Железный Птеродактиль
и передушит Розовых Слонов!
Апрель 2010 – май 2011 гг.
* Кай Михаэль Хансен, основатель групп Helloween и Gamma Ray
КУКОЛЬНИК
(MASTER OF PUPPETS)
Было одиноко – сделал буратину:
сам почти не ходит, плохо говорит,
нам бы нужен доктор и рублевый стимул,
чтоб нашел у боди, что не так внутри, –
нечего продать мне для прибавки денег.
Что ж ты, деревянный, не такой как все?
Помню же, по дате, был не понедельник.
Сами вы – болваны, гоните гусей!
Я – хороший папа! Просто неумелый.
И зовусь не Карло, и живу не там.
У меня за шкафом нет волшебной двери,
легким перегаром пахну иногда,
но мужик серьезный, честный, некурящий,
обожаю гладить уличных котов,
рано или поздно отыграю в ящик –
не отсрочит на день, не "свинтит" никто –
жалко будет куклу оставлять в сиротах,
ей не знать Мальвины, не дружить с Пьеро,
не учить науку сферы оборота,
а идти с повинной к столярам в бюро –
мы живем не в сказке. Спит марионетка,
вся ее надежда – не попасть в камин.
Да минует саспенс нас и наших предков
и потомкам реже быть одним. Аминь.
Октябрь 2012 г.
источник вдохновения: Елена Евсеева, Кукольник http://www.stihi.ru/2012/06/07/7934
ЗОЛОТАЯ (ЖАРЕНАЯ) РЫБКА
Растянули свои сети рыбаки,
в них попалась на рассвете рыба-хит
и сказала шелковистым голоском:
"I'll fulfill your wish and let me please go home!".*
Рыбаки имели грубые мозги
и порезали ту рыбу на куски –
непонятна мужикам чужая речь,
но теперь есть что сверить и что запечь.
Ну зачем им перемена баб и мест,
если каждый что поймает, то и съест,
и не гонится за призрачной мечтой,
потому что всё земное – суть ничто,
потому что жизнь – не детская игра?
Вызревает где-то рыбкина икра.
* "Я исполню ваши желания – отпустите меня, пожалуйста, домой!"
Январь – февраль 2013 г.
У КРАЯ ИМПЕРИИ
(ДАЛЬНЯЯ КОЛОНИЯ)
Улетая от вас в неисследованные земли,
мы не спросим ничьих разрешений нас отпустить.
План по колонизации признан вполне приемлемым –
четко обозначены цели, задачи, пути.
Мы отстроим базу, элементы инфраструктуры,
главной гордостью станет накрытый куполом сад,
позже и остальную территорию окультурим,
чтобы никто из прибывших не захотел назад.
Мы заложим фундамент нового общества равных,
одинаково исполняющих общий устав,
никогда не будет у нас пастухов и баранов,
никаких моисеев, давидов, иисусов, варавв.
Мы забудем про нищету, эпидемии, войны –
всю несправедливость и пагубность старых миров.
Пусть на начальном этапе ограничимся зоной,
но каждый останется чист и морально здоров.
Да, мы будем трудиться для будущих поколений,
отказывая себе во многом, во всём почти,
но сможем избавить их от мнительности и лени,
а страху и трусости просто не станем учить.
И когда эта наша Правда, как зернышко просо,
через несколько циклов оборотится жнивьем,
пусть не внуки, так правнуки снова вылетят в космос
и пожгут всех неправедников священным огнем.
Июнь 2014 – январь 2015 гг.
РОЖДЕНИЕ СВЕРХНОВОЙ
восемь принцесс Бетельгейзе
ждут женихов – а их нет
чаще пульсирует гейзер
в жар превращается свет
слезы стекают и громко
падают словно гранит
зарева красная кромка
скоро совсем заслонит
восемь планет-одиночек
восемь ненужных невест
каждый афелий – короче
каждую поедом ест
злая тоска и обида
блекнут одна за другой
завтра их станет не видно
завтра наступит покой
Эя Элон Эста Эйзе
Эйна Эхт Эспи Эйчи –
восемь принцесс Бетельгейзе
кровью окрасят мечи
Ноябрь 2014 г.