А4

…Мир вовсе не сошёл с ума, когда истории тома собой укрыли наш роман и стали старше. На полках чьих библиотек пылится наш недолгий век – средь эшафотов и потех, сурдин и маршей? Кому достанется сюжет, изрядно скомканный уже, где кляксы брезгуют верже: кичливый пафос. Но кто бы нить ни подобрал – готовь богатый арсенал из мясорубок и забрал: блаженна пакость. Герои пали кверху дном, налиты желчью и вином, едва жалея об одном: честны и дики. С рассветом вызрел божий суд: искали истин да Иуд среди закусок и простуд – вполне улики. И между строк, и между стрел – один растрескавшийся мел: жуёт крупчатку менестрель, слагая сагу. А мы, кто кашу заварил, не спим до утренней зари: над нами оторопь царит – личин и пагуб. Так и останемся говеть среди асан, весов и вед. И станет жёлтым белый свет от ламп настольных. Ведь только рукопись длинна: полгода жизни – не цена, что невозвратностью ценна не добровольно. Наверно – грех. Наверно – жаль. И кто кому перебежал дорогу, вторгнувшись в скрижаль обета «Вето»? Тебе – запруда на мели. А мне – размеренность дели на упокоенность и «Пли!», штурмуя лето. В тандеме ханжество и блеф – в одном катрене заперев сестру таланта (божий зев) – толпе на откуп. «Ничто» не ведает границ. Тропой словесных верениц приду к отвесному «Вернись!». Но разве кто сорвётся вниз? Не гарантирована высь. Эрзац полёта – чистый лист. Подайте стопку…