Средь площади ростовской привокзальной
в лазурном оперенье - паренёк,
индейский экзотический красавец,
и звонкие товарищи при нём.
Весною возвращаются индейцы –
поют весну под шепот маракас,
пока неповоротливый троллейбус
считает такты мелодийных фраз.
Многоголосый хор их сладкозвучен,
и дети тянут руки матерей
к мирку, который кажется им лучшим,
и удивленья жаждают скорей.
..На флейтах укрупнённого калибра,
для русских, торопливых и глухих ,
нам пели перелётные колибри
и перья родины в России грели их.
Они не продавали нам билетов,
мы – кланялись за всякий сувенир,
и кто-то шерстью ламы стал согретым,
а кто-то понял, как огромен мир.
Но дело не в товарах на асфальте,
ни в пончо, ни в сомбреро братьев Че –
индейцы пели без оттенка фальши,
как плакальщица на родном плече.
К сосредоточью мирового плача,
далёкого от мелочных обид,
тянулись постигавшие задачу
терпеть, молиться, верить и любить.
Апрель2016, Ростов/Дон